Барьер(сб.)
Шрифт:
Человек всегда во все времена стремится к счастью. В общеизвестной истине свиваются в тугой узел чрезвычайно важные, даже первостепенные задачи по гармоничному совершенствованию личности. Именно на этом направлении все больше и напряженнее сосредоточивает усилия современная прогрессивная фантастика, ибо проблема гармоничной жизни, разнообразной и доставляющей общественное и личное удовлетворение и радость, представляет собой наш общий стратегический интерес (фантасты любят мыслить глобальными категориями).
Социальное переустройство, изменение сознания и образа мышления большинства людей всегда отстает от прогресса научно-технического. Но в том-то и состоит важное и очевидное преимущество социалистических преобразований, что в отличие от преобразований в капиталистическом обществе здесь происходит намного более равное
Идеала в чистом виде даже в фантастике не бывает. Такой идеал — утопия, но видеть его, словно свет далекой звезды, стремиться к единству романтического и земного, непременно следует.
«Как скоро идеал более высокий, чем прежний, поставлен перед человечеством, все прежние идеалы меркнут, как звезды перед солнцем, и человек не может не признать высшего идеала, как не может не видеть солнца», — писал Лев Николаевич Толстой. Будто чутко прислушиваясь к голосу классика мировой литературы, «зеркала русской революции», писатели социалистических стран, а фантасты в особенности, настойчиво ведут поиск к совершенству, к высшему нравственному идеалу, вечной утренней звезде.
С начала социалистического строительства ими было написано немало романов, повестей и рассказов, в разной степени отражающих поиск такого идеала. Мы стремились к тому, чтобы достаточно зримо представить своеобразную ретроспективу захватывающего и интереснейшего во всех отношениях поиска. Поэтому и сочли возможным расположить произведения как бы перед каждым из очередных барьеров времени — 50–80-е годы нашего столетия. Это помогает четче представить направление и содержание сложного и нередко противоречивого, диалектического действия.
Перелистаем вновь страницы нашего сборника и вспомним. Разве не такой благородной целью, например, задался известный польский писатель Кшиштоф Борунь в повести «Восьмой круг ада». Заметим, что писатель сам прошел не один круг ада в рядах участников восстания в Варшаве во времена фашистской оккупации. Нельзя не обратить внимание на высокую философичность и научную смелость повести.
Автор остроумным и в то же время «божественно-классическим» — «небесным» способом отправил черного, пещерного инквизитора шестнадцатого века Модестуса Мюнха из средневековья сразу в коммунистическое общество, намеренно создав предельно парадоксальную ситуацию. Любопытно, что писатель, зная, разумеется, больше об обычаях и нравах прошлого из истории, столкнул их с теоретически известными предположениями обычаев и нравов будущего, но не исключил при этом истины вечные, настоящие. Поэтому его разговор с читателем о моральных ценностях наводит не на преходящие, и нередко праздные, а на серьезные размышления о добре и зле, борьбе идей и мировозрений, поединке мрачного прошлого со светлым настоящим во имя будущего.
Отчаянно пытаясь спасти свою возлюбленную Каму «в чужом и странном мире», Модестус обращается к небу, которое всегда считал панацеей от всех бед, и не находит оттуда ни отклика, ни поддержки.
«Но небо оставалось глухим.
Так, значит, бог отвернулся от него в этот страшный час?! А может, вся прошедшая жизнь действительно была ошибкой?.. А если кровь, пролитая с его помощью, испепеленные тела сожженных, люди, осужденные им на муки, обвиняют его?.. Обвиняют перед лицом бога?! Нет. Ведь он не творил этого от себя. Ведь он был только одним из многих безгранично преданных праведному делу… Это дело не могло быть неправедным, иначе кем был бы тот, кто его обманул? Почему он молчал, когда слуги его творили зло?
Он уже не молился, не просил, не обвинял и грозил тому, кто не хотел выслушать его мольбы…»
Повесть имеет острую атеистическую направленность и несет в себе мощный высокогуманистический нравственный заряд, взрывающий внешнее благолепие и благопристойность чудотворных мифов о равенстве всех перед всевышним.
С повествованием о прозрении инквизитора, о несостоятельности в наши дни «времени тьмы» перекликается рассказ чехословацкого писателя Вацлава Кайдоша «Опыт». В мрачной лаборатории доктора Фауста происходят события, знакомые нам по средневековой легенде. Разве что озаряются они холодным светом космической техники. В споре с будущим «современный» Фауст в отличие от классического, мужественного и сурового гения, предстает перед нами беспомощным, эгоистичным, исчезающим, унесенным самим дьяволом. Такова жестокая расплата за намерение запугать тех, которые считали науку и знания более важными, чем возвещаемая «истина божья». Справедливый, закономерный финал.
Против инквизиторов духа — тиранов и деспотов, угнетающих свой народ и презревших гуманизм в отношениях между людьми, свысока взирающих на другие народы и государства, нацелено острие повести венгерского писателя Эндрю Гейереша «Храни тебя бог, Ланселот!» В ее основе лежит старинная английская легенда о незабвенном и славном рыцаре Круглого стола — авторитетного совета честных, благородных и героических воинов — Ланселоте. Храбрый рыцарь, верный своему долгу и зову сердца, идет освобождать из замка захваченного страшным Драконом волшебника Мерлина, олицетворяющего Истину и Справедливость. Сознательно отвергая соблазны мнимой красивой и беззаботной жизни, Ланселот настойчиво ведет опасную борьбу, предпочитая умереть, но добиться цели. Встретившись, например, с «псами», людьми на четвереньках, святой обязанностью которых в царстве Дракона было не показываться на глаза господам под угрозой казни на месте, он негодует. В жесточайшей схватке сокрушает чешуйчатого урода — Дракона и его слуг, освобождает Мерлина. Цель достигнута. Казалось, путь открыт. Но куда? Ланселот как бы останавливается в нерешительности. Он, видимо, понимает, что теперь его сила и меч должны обеспечить ему власть, в которой он не уверен, но… Вывод автор предлагает сделать читателю.
Новый мир создается не без трудностей, порой временных разочарований, но их величества Истина, Свобода, Справедливость, минуя невзгоды, неизбежно торжествуют. Символический рыцарский меч зорко стоит на страже завоеваний народа. Так классическая легенда под пером умелого мастера приобретает ярко выраженное современное звучание, становится тонким инструментом, прививающим «рыцарство» в лучшем смысле этого слова, врачующим, совершенствующим и приумножающим богатства души.
И разве не красноречивое тому доказательство заключительный момент повести, где отчетливо звучит мысль о предназначении каждого человека, о необходимости посвятить жизнь высокой цели созидания счастья для других прежде, а не для себя. Как тут не вспомнить пророческий призыв «неистового Аввакума», талантливого русского писателя XVII века: «Смело дерзайте, но не на пользу себе!», ставшего нравственным ориентиром в нашей литературе. И тем отраднее сознавать, что его отзвук читатель услышал в современной венгерской повести. Ее автор хочет громко сказать, нет, крикнуть во весь голос: будь рыцарем и имей в виду, что наивность и нерешительность, непоследовательность и неверность осложнят путь к счастью. И в этом призыве нам видится суть изменения взгляда на реальную действительность в сознании человека, благодарное приумножение в его понимании и оценки жизни, нравственности. Такое приумножение можно заметить и в критическом отношении рассказчика к утрате некоторыми его современниками рыцарских качеств — верности своему слову, дружбе, товариществу, идеалам. Грустная, чуть печальная нота имеет в повести заметное звучание. И тем удачнее легендарные, фантастические события преломляются сквозь призму времени, преодолевая барьер, «работают» на сегодняшний день.
Натянутой струной звенит «вечная» проблема взаимоотношений мужчины и женщины. И нам представляется весьма привлекательным реально-фантастический подход к ней известной немецкой писательницы из ГДР Кристины Вольф. Она не считает «рыцарство» чем-то раз и навсегда определенным понятием, а существенно расширяет его, сопоставляя с прогрессом общества, ибо убеждена, что если при социализме человеку больше дано, то с него, естественно, и больше спроса. Причем, К. Вольф нисколько не склонна идеализировать настоящее и будущее, сентиментально вздыхать по прошлому.
В интервью журналу «Вопросы литературы» в 1970 году писательница сказала: «Быть может, самое главное, к чему мы должны стремиться, — это с беспощадной правдивостью рассказать о собственной жизни, возможно, это и будет нашим настоящим вкладом в литературу… Самый мой заветный замысел — самый трудный и сложный — это создать жизнеописание людей моего поколения, рассказать о том, что они пережили и переживают, рассказать о всех противоречиях, глубоких конфликтах и трудностях, которые они преодолели. Подходящей формы для такой работы, которую трудно будет втиснуть в традиционные литературные рамки, я пока не нашла».