Барьер Сократа
Шрифт:
В освоении наук Конан был не так хорош, как остальные, но держался на приемлемом уровне. Он хотел стать агентом, поэтому в первую очередь оттачивал, свои физические возможности, которыми его так щедро одарила природа.
Хотя их наставник Монах, часто говорил, что для агента главное голова, а не мускулы, Сократ придерживался мнения Конана. Он тоже хотел стать агентом. Конечно, у Сократа не было таких физических данных, как у Конана, но он брал упорством и знаниями.
Возможно, уже в этом году они вместе с Конаном получат статус агентов, хотя Сократ
Конан же имеет все шансы в будущем затмить своего кумира, Шмеля, который уже несколько лет, со времен агента Алого, считается лучшим в Академии. Он давно бы уже мог отправляться на собственные операции, если бы не его характер. Эмоции и нетерпеливость Конана иногда зашкаливали, и наставник не допускал его до экзамена, говоря, что ему еще нужно научиться терпению и рассудительности.
Монах вообще не хотел, чтобы Сократ и Конан были агентами. Он всегда говорил, что жизнь агента слишком коротка, и что другие профессии не менее уважаемы. Агенты были оперативниками, которые в потоке времени противостояли маньякам. Тем, кто хотел изменить течение потока. Но Сократ и Конан, со свойственной молодости убежденностью считали, что они будут жить вечно, а статус агента был их заветной мечтой.
Конан обижался на Монаха, что тот не дает ему сдавать экзамены на агента. Он считал, что давно уже готов. Вот и сейчас он повернулся к сидящему сразу за ним Эрику Рыжему и жаловался тому на наставника.
– Я еще год назад был готов сдать экзамены, – говорил он, – а Монах не выпускает меня на них.
Эрик Рыжий был назван в честь великого викинга. Но рыжий цвет волос был, наверное, единственным основанием для прозвища. Вообще в Академии не было имен. Были только прозвища. Когда ребенок попадал сюда, он забывал прежнее имя и получал прозвище, которое давал его наставник. Имена в группе Сократа всем подобрал Монах, а его самого назвал Монахом в своё время другой наставник.
Естественно, Эрика никто не назвал Рыжим, его звали просто Эриком. Он был, как и Сократ, средним учеником, без ярко выраженных талантов, как например у Конана. Но в отличие от друзей по мечте стать агентами, он еще не определился со своим выбором. Хотя его экзамены тоже были не далеки, он был всего на полгода младше Сократа.
С одной стороны, под влиянием старших товарищей, неразговорчивый Эрик был не против стать агентом, но с другой стороны он не испытывал к этому той страсти, которой пылали Сократ и в особенности Конан.
Эрик был вдумчив и обладал безупречной логикой. Сократ считал, что если тот не станет агентом, то вполне найдет себе достойное место в Академии. Например, в области медицины. Правда, в этом случае, пришлось бы учиться еще несколько лет.
А еще Эрик был, как ему казалось тайно, был влюблен в Фею, которая сидела за следующей партой. Но этот аспект коллектива был известен всем, включая саму Фею. С Эриком никто на эту тему не говорил, и он продолжал считать, что никто ничего не замечает.
Сейчас разговор с Конаном отвлекал
Фея, пользуясь, случаем подкрашивала длинные ресницы своих огромных глаз, расположенных над пухлыми с ямочками щеками. Из-за этих больших глаз и ресниц, поразивших сердце Эрика, она и получила прозвище Фея. Она была по подростковому полноватой и Сократ, в отличие от Эрика, не считал ее эталоном красоты. Однако он, как и все остальные, любил ее за открытый и веселый характер, за отзывчивость и бескорыстность. При этом девушка была далеко не глупа.
Фея была усидчива и ответственна. Она давно выбрала себе профессию оператора и часто пропадала у старика Данте, оператора закрепленного за группой Монаха. Фея скоро должна была отпраздновать своё семнадцатилетие.
Еще один участник группы, давно определившийся с профессией, сидел позади Сократа. Его имя говорило само за себя. Звали его Альберт. В честь Эйнштейна. Ему был всего пятнадцать лет, но он уже своими вопросами ставил в тупик научно-производственный отдел Академии. Он давно уже превзошел знаниями не только нас, но и, возможно, самого Монаха.
Вот и сейчас пока Сократ пытался отдышаться, Конан с Эриком болтали, а Фея красила ресницы, Альберт, что-то внимательно изучал в компьютере, и как подозревал Сократ, был где-то очень далеко от этого класса в своих мыслях.
Раскрылись двери, и вошёл Монах.
– Всем, доброе утро, – сказал он.
Монах был тощий и блеклый. Бесцветные глаза и светлые волосы, цвет которых точно очень сложно назвать, были всегда подстрижены коротко. Впалые щеки были всегда гладко выбриты, походка была неравномерной и дерганой, а движения рук угловатыми.
Но когда, Монах смотрел не мигающим взглядом своих водянистых и лишенных ресниц глаз, Сократу казалось, что этим взглядом он проникает в самую суть человека, снимая слой за слоем с него покровы.
Монаху было далеко за тридцать, но насколько далеко, по его виду понять было очень трудно. Сократ не мог определить точный возраст своего наставника. А тот не когда не говорил об этом ребятам. Это была уже вторая группа у Монаха. То есть он считался опытным наставником и был на хорошем счету у самого ректора. Его уважали и другие наставники.
Он был строг, практически лишен чувства юмора и относился очень ответственно к своей работе. Сократ предполагал, что Конан, а может быть даже и он, давно бы уже стал агентом у другого наставника. Но Монах не выпускал Конана на экзамены, потому что считал не готовым психологически к самостоятельной работе. Он намеревался довести их до совершенства насколько это возможно.
При всей холодности и требовательности Монаха, Сократ относился к наставнику с уважением и предполагал, что у остальных, такие же чувства, даже у Конана, который только, что высказывал свои претензии Эрику.