«Баргузин» уходит от погони
Шрифт:
– Обед!..
Команда выполняется быстро. С дощатого стола тотчас убраны карты и макеты полевых сооружений противника. В руках разведчиков появляются ложки…
Когда разомлевшие воины спешат в тень, чтобы в тишине хорошо переваривался плов, я подхожу к Виктору:
– Слушай, Кот, генерал даёт нам с тобой тут семь-десять суток на все дела.
– Ты, Дмитрий Павлович, наверняка знаешь наше правило: последний приказ отменяет все предыдущие. Вот увидишь, нас на этом солнцепёке ещё долго будут мариновать. А может, действительно сократят срок. Пути начальства
– Да, пожалуй, ты прав. Не будем пока настраиваться на какой-то конкретный срок.
К Вите подскакивает начальник разведслужбы корпуса:
– Господин советник, можно я буду коршуном?
– Не понял, Амиран…
– Не хочу быть орлом, хочу быть пустынным коршуном!
– Это почему?
– У коршуна глаз зорче, господин советник!
– А… а… а… хорошо, я согласен.
Довольный, Амиран отходит и хватает планшет, напрочь позабыв о послеобеденном отдыхе, своеобразной сирийской сиесте. А Котов долго и беззвучно трясётся от смеха:
– Пустынный коршун! Да он на хорошо раскормленного кабана похож! Рожа – так прямо лоснится…
Потом у мусульман будет обязательный намаз. И поэтому я тоже решаю немного поспать: вчера игиловцы до полуночи стреляли. Но вначале я тщательно проверяю боевое охранение и даю команду сменить находившихся в дозоре людей на обед.
Затем, когда все уставные правила соблюдены, я забираюсь под «командирский» тент и максимально расслабляюсь. Перед этим я внимательно осматриваю свой импровизированный ложемент на отсутствие змей и другой распространённой здесь ядовитой живности.
Намаз… Приказом по асадовской армии было оговорено соблюдать его «по мере возможности». Сегодня такая возможность была. Пусть помолятся боевые соратники-сирийцы. Вдруг Аллах действительно им поможет…
Едва я сомкнул веки, как мне привиделась жена. Света стояла, широко раскинув руки, словно собиралась горячо обнять меня, вернувшегося после двухмесячной командировки. В своей кроватке мирно посапывала Леночка, пятимесячная малышка-первенец.
Вот я сейчас схвачу в охапку жену и буду целовать её трепещущие губы долго-долго, в исступлении. Но пока я целомудренно вглядываюсь в большие серые глаза любимой.
Однако приятная сердцу картина разрушается горькой, обжигающей, внезапной мыслью: «Это всего лишь сон!..»
Я просыпаюсь. И вовремя: со стороны террористов послышались редкие хлопки. Расположенная на холмах артиллерия начала обстрел передовых позиций народной армии.
– Всем в укрытие! – громко командует Амиран.
«Молодец! – отмечаю я. – У этого “пустынного коршуна” уже проклёвываются настоящие воинские навыки. А толщина Амирана не в счёт…»
2
Генерал Ларин видел то, что происходит в далёкой Сирии, через крохотные камеры, прикреплённые к камуфляжу его подчинённых. Начальник Управления аналитики ГРУ наблюдал, естественно, также некоторые фрагменты бытия командировочных. Но лица Котова и Быстрова он различал особенно хорошо, когда друзья приближались друг к другу.
Выведя на большой экран фото Димы, Сергей Петрович с особым волнением всматривался в застывшее изображение Быстрова. Есть возможность скачать его и передать потом дочери, пусть Света полюбуется своим ненаглядным.
Но словно молния ожгла мозг генерала мысль. Надо же, он, старый, перепутал личное с общественным! Хорошо ещё, что никто не обратил внимания, как генерал-майор Ларин, начальник такого важного Управления ГРУ, любуется своим зятем…
И Сергей Петрович стёр индивидуальное изображение Дмитрия. Один раз в сутки подполковник переговаривается по служебному спутниковому телефону со Светой, как и оговорено правилами. Чего ещё молодым надо? Служба – она и в Сирии служба…
Начальник Управления ушёл в свой кабинет, что заметно улучшило настроение операторов. Нет, они не боялись генерала, просто присутствие начальства всегда несколько сковывало людей. Теперь они хотя бы немного смогут переброситься словами, снимающими напряжение, слегка расслабятся в ожидании какого-либо очередного форс-мажора.
Сергей Петрович сидел в своём огромном кабинете, куда адъютант поспешно внёс стакан крепкого чая.
Чёрт знает что творится в последнее время в государстве. И это печалит генерала. Он привык иметь ясный ответ на все вызовы современной действительности. А тут…
Доморощенные олигархи словно «озверина» наглотались: поголовно стремятся вывести свои «заработанные праведным трудом» деньги за границу. Грабят, сволочи, Россию…
Правда, Америка насела на наших коррупционеров. Готовится список приближённых к «телу» Спутина высокопоставленных воров. И ещё неизвестно, как поведут они себя в этой непростой ситуации. Когда дело касается кровных денежек, не исключено, что российские олигархи начнут сдавать своего высокого покровителя.
На память Ларину пришли слова знаменитого русофоба Збигнева Бжезинского, сказанные им на одной из пресс-конференций: «Россия может иметь сколько угодно ядерных чемоданчиков, но, поскольку пятьсот миллиардов долларов российской элиты лежит в наших банках, вы ещё разберитесь, чья это элита, ваша или уже наша?»
Ничего не скажешь, прав чёртов поляк! Им, этой подлой и продажной элите, совершенно не нужна Россия. Они рассматривают её как место своего обогащения. И лишь заграница даст им, обожравшимся, все мыслимые и немыслимые блага: дворцы, виллы, яхты. Их дети, все без исключения, учатся и живут там, за бугром. А здесь грязь, вонь, вокруг быдло, чернь…
Пора собрать воедино тех людей, которые искренне озабочены положением дел в несчастной стране, настоящих государственников. Кое-какое движение в этом отношении уже началось, появились надёжные, здравомыслящие соратники. Предварительные разговоры уже шли без обиняков, без всяких кружных путей.
Собрать воедино…
«Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит…»
К вечеру позвонил давний друг, полковник ФСБ Алексей Омельченко. После нескольких дежурных фраз и расспросов о здоровье жены и внучки Алексей Михайлович предложил встретиться сегодня и «кое-что обсудить».