Барин. Повести и рассказы о любви
Шрифт:
– А ну не выпускай тепло из постели, а то на конюшне выпорют, – голова опустилась снова на постель и осталась там лежать. Я еще придвинул ее к себе, – промежностью до самого края постели, задрал юбку максимально вверх и стал разглядывать открывшуюся мне картину. Срамная область немного заросла девичьим пушком, губки розовые, бедра гладкие и светлые, мало загоревшие. Я стал щупать ее бедра, – мягкие и теплые, даже горячие. Надо поторопиться, пока не остыли. Потрогал срамные губы, – теплые, но сухие.
Поплевал на ладонь и хорошо смочил член. Знал бы, что так будет, одел бы халат, а там всегда дежурит в кармане баночка с вазелином на все такие случаи
Удачно получилось. Ее щелка плотно облегала член и, хотя и была почти сухая, все равно массаж о ее стенки были приятными.
Проснулась она от стука закрываемой и запираемой двери в барскую спальню. Замерла испуганно, постаралась почти не дышать, чтобы ее не заметили, что она была так не ловка, что упала в хозяйскую постель. Не учла только то, что ноги-то ее свисали с кровати аккурат напротив входной двери. Ну да, может быть, пронесет?
Барин подошел к кровати… Господи! ГОС-ПО-ДИ!!! Сделай так, чтобы он меня не заметил и лег спать с другой стороны. А я тихонько или уползу из комнаты, или спрячусь до завтра под кроватью.
Глаша почувствовала, как барин стал двигать ее ноги по кровати, и поняла, что не пронесло. Когда она хотела поднять голову и попросить прощение, что упала на кровать и испугалась его, то он ударил ее какой-то тряпкой и проревел:
– А ну не выпускай тепло из постели, а то на конюшне выпорют, – а быть выпоротой ей очень не хотелось. Потом барин сдвинул ее еще больше в краю кровати и вдруг… протаранил ее щелку, которую она сегодня так заботливо мыла.
Глаша пискнула и опять затихла, – побоялась конюшни.
Потом барин выдвинул свою «штуку» почти совсем, и она только вздохнула с облегчением, но он тут же словно черенком лопаты снова проткнул ее нутро и начала двигаться там внутри, как тот кобель в сучке, которых Глаша наблюдала на улице. Она снова пискнула и замерла. Потому что где-то глубоко внутри у нее стало появляться какое-то тепло, которое сначала согрело ее проткнутую щелку, потом стало подниматься выше и расходиться в разные стороны от нее. Вот уже стало тепло рукам и свешенным ногам, потом стало бросать в жар и она немного откинула одеяло.
– Что, жарко стало? – усмехнулся я и откинул одеяло совсем. – А ну раздевайся совсем, – приказал он и вынул свою «штуку» из Глаши. Та быстренько, путаясь в завязках и пуговицах, стала стягивать с себя платье, но забыла расстегнуть верхние пуговицы и всё одеяние застряло у нее на шее, закрыв голову.
– Замри! – приказал я и она замерла. – А теперь ползи по кровати вперед до самых подушек.
Глаша поползла до подушек, пока не уперлась в них головой.
– Стой! Лежи! – приказал я и залез с ногами на постель, встал над ней и сел на ее верхом около ее срамной области. Вся ее промежность была хорошо видна между широко раздвинутыми ногами, потому ничего не стоило снова вернуть член на его положенное место, – в дамочку. Я ее пока не признал, но нутро ее мне пока понравилось. Ну и ладно, потом признаю. И воткнулся опять на всю длину. В этот раз она не стонала. Я толкнул
Жар внутри неимоверно усилился, когда его «штучка» стала, словно двуручная пила двигаться у ее внутри вперед-назад, вперед-назад. То ли штука разогревала ее, то ли сама она разогревалась… Штука стала утолщаться и утолщаться, а потом вдруг что-то стрельнуло у нее в глубине и всё тело обмякло и стало словно ей самой не принадлежать. Глаша раскидала руки в разные стороны, словно обнимала ту кучу подушек, на которой лежала.
Во как раскидалась, – подумал я и лег рядом. Слава тому мастеру и моим правильным мыслям, что спальное ложе должно быть широким и длинным. Хоть на три, хоть на пять человек. Место для игрищ, если понадобится, должно быть просторным. Вот и ЭТА раскидалась на пол кровати. Если бы кровать была меньше, то и мне не хватило бы места. А вообще-то, чего она раскидалась? Оргазм, что ли, схватила с первого раза?
– Снимай свою одежку, поправляй подушки и укрывай нас. Да поживее! А то замерзну и всыплю плетей прямо здесь.
Вот теперь я ее узнал, когда она стянула окончательно с себя платье. Глаша. Прибыла с последним оброком из дальней деревеньки и была пригожая собой и смышленая в учебе. Грудки стояли в разные стороны, ягодицы не свисали и не загораживали вход в срамную область. Лицом мила.
Словом, молодец Евдокия, надо ей немного денег в награду дать для дочки. Пусть порадует ее.
– Тебя же Глаша звать? – спросил я ее, пока она меня старательно укрывала одеялом. – Чего ж ты, Глаша, сама-то меня греть на залезаешь, а всё вокруг бегаешь по кровати? А ну быстро залезай под одеяло. Тебе Евдокия не говорила, что должна греть мне постель?
– Го-во-ри-ла. Да я стесняюся… – протянула она. Но я шикнул на нее и она быстро залезла под под огромное одеяло и легла в сторонке.
Глядя на то, что тепла я не дождусь, то просто притянул ее за руку и прижал к себе. Показал, как обнять меня руками и ногами, чтобы мне было тепло и приятно. Попутно проверил, на месте ли ее груди и писька. Погладил их… Груди меня особенно привлекли и я начал играться с ними. Приятные это штучки, женские груди. Почти независимо от размера и формы, они умеют так заводить мужиков. Помял-помял из – и начал снова «заводиться». Положил ее ладони к себе на член, – пусть греет и за одно учится всему, чему ее Евдокия явно не успела научить.
В руках Глаши член стал расти быстро-быстро, хотя она замерла и почти не дышала, не то что массажировать член. Ну да ладно, научится еще. А пока я залез под одеяло, уложил ее на спину, приподнял ее ноги и согнул их в коленях, раздвинул максимально широко. Когда я лег между ее ног, то почувствовал, как она вся сжалась и напряглась. Ничего-ничего, пусть привыкает, – и вошел в нее. Благо, внутри было влажно и скользко.
Я не стал ее мучить долгими трениями по только что проткнутой целке, а быстренько кончил, отвалился на спину и заснул. Проснулся уже утром. А что? Спешить мне никуда не надо, грелка рядом лежит, обняла и притаилась.