Барклай-де-Толли
Шрифт:
«Из переписки графа Буксгевдена можно вывести догадки, что к покорению Свартгольма были употреблены такие же средства, какие и против Свеаборга, но верных доказательств на то в делах не находится» [93. С. 58].
А вот что рассказывает Фаддей Булгарин:
«На представление графа Буксгевдена к награде генералов и офицеров за взятие Свеаборга, военный министр граф Аракчеев отвечал (от 29 июля): “Государь изволил полагать, что при взятии крепости войска не столько участвовали, а успех приписывает единственно благоразумной предусмотрительности вашей”.
Дело хотя и неясное, но довольно понятное. Душой переговоров с комендантом Свеаборга генералом Кронштедтом был инженер-генерал П. К. Сухтелен, и он склонил шведского генерала к сдаче,
Историк Е. В. Анисимов пишет, что под Свеаборгом «произошло необъяснимое». Он утверждает, что генерал Кронштедт «по неизвестным причинам сдал эту хорошо подготовленную к осаде и считавшуюся неприступной крепость». Однако чуть далее он же объясняет, что под крепость была заложена «золотая мина», которая и «взорвалась» [5. С. 312]. Проще говоря, Карл-Улоф Кронштедт был должен весьма большую сумму различным поставщикам, и это грозило ему долговой тюрьмой, а посему он согласился сдать крепость при условии, что русские оплатят его долги. «Александр согласился исполнить такое странное условие — Свеаборг стоил значительно больше требуемых комендантом 100 тысяч рейхсталеров» [5. С. 312].
Новые неудачи
В то время, когда в Санкт-Петербурге праздновали взятие Свеаборга и уже считали Финляндию покоренной, дела реально обстояли самым дурным образом.
Исключая береговую часть от Гамле-Карлеби вниз до русской границы, почти вся Финляндия находилась под контролем шведов. На Аландских островах готовился заговор к изгнанию русских, и когда 24 апреля туда прибыли военные суда из Швеции, островитяне восстали. В результате малочисленный, не более шестисот человек, отряд полковника Н. В. Вуича был вынужден сдаться.
Это очередное поражение почти совпало с конфузом контр-адмирала Н. А. Бодиско, который с отрядом в 1800 человек незадолго до того занял остров Готланд. Три недели русские спокойно здесь простояли, но потом появился шведский флот — пять линейных кораблей с пятью тысячами солдат на борту. К ним тут же присоединились все жители острова, способные носить оружие, и русский контр-адмирал, созвав военный совет, вынужден был 3 мая согласиться на предложенную шведами капитуляцию. В итоге русский отряд, сдав шведам оружие, вернулся в Россию, сохранив свои знамена, но при этом дав честное слово ровно год не воевать против Швеции и ее союзников.
Между тем отряды русских войск, действовавшие на севере Финляндии, были вынуждены отойти к Куопио.
Реакция Санкт-Петербурга была крайне резкой: генерал Н. А. Тучков 1-й за слабые действия против графа Клингспора и отступление и полковник Н. В. Вуич, не защитивший Аландских островов, оказались под следствием; контр-адмирал Н. А. Бодиско, оставивший без боя Готланд, предстал перед военным судом.
Генерал А. И. Михайловский-Данилевский по этому поводу пишет:
«Военный министр граф Аракчеев и морской министр Чичагов, желая каждый оправдать себя в потере Готланда, обвиняли в том друг друга. Чичагов говорил, что отправленное на Готланд войско было ненадежно, состоя большей частью из рекрутов, а граф Аракчеев возражал, что причина неудачи находилась в том, что мы не имели морской силы для воспрепятствования высадки шведов. Кончилось тем, что Бодиско остался жертвой взаимной вражды министров. Он и призванные им на совет офицеры преданы были суду с отнятием шпаг» [93. С. 104].
В конечном итоге Тучков и Вуич были оправданы, а Бодиско разжаловали в матросы; вскоре, однако, он был помилован государем, лично рассмотревшим дело, и ему были возвращены чин и ордена.
У Фаддея Булгарина читаем:
«Кто был виноват во всех наших неудачах? В первых числах апреля, по показанию А. И. Михайловского-Данилевского (писавшего историю войны по официальным документам), всех войск в Финляндии было 23 000 человек. Из этого числа 9054 человека под начальством графа Каменского стояли перед Свеаборгом, занимая уступленные нам острова, в крепостях Гангоуде [Гангут. — С. Н.]. и Свартгольме, а 5845 человек под начальством князя Багратиона расположены были на пространстве 500 верст, от Або до Васы и Тавастгуса. Около 800 человек было на Аландских островах с Вуичем, следовательно, исключая больных, 15 000 человек были в бездействии, и генерал Тучков 1-й с отрядом в 6000 человек (считая в том числе отряд Булатова) должен был вытеснить из Финляндии Клингспора с 13 000 регулярного войска и занять Улеаборг. Таково было предписание, данное главнокомандующим генералу Тучкову, и за неисполнение предписания он был лишен командования отрядом и отдан под военное следствие.
Граф Буксгевден… был суворовский генерал, то есть помнил времена героические. У Суворова не знали отговорок. Приказано — сделай или умри — умри с оружием в руках!
В Австрии Гофкригсрат отдал бы под военный суд Тучкова, если бы он дерзнул решиться с 6000 человек отдалиться на огромное расстояние от главной армии без всяких запасов, по непроходимым дорогам с намерением разбить неприятельский корпус в 13 000 человек. Граф Буксгевден верил, что для русского солдата нет ничего невозможного. Так и все тогда верили — и тем оправдывался генерал Булатов, из плена уверяя, что если бы Пермский батальон не оставил его, и сам он не был тяжело ранен, то он бы непременно разбил шведов под Револаксом, хотя они были втрое сильнее его» [31. С. 108–109].
По какой такой причине генерал от инфантерии граф Ф. Ф. Буксгевден был так уверен, что ставший за свои успехи фельдмаршалом Клингспор не станет сопротивляться и отступит до Торнео, если только Н. А. Тучков 1-й будет сильно давить на него? Наверное, по той же самой, по какой он посчитал именно генерала Тучкова виновным в том, что шведы разбили отдельно Кульнева под Сикаиоки, Булатова под Револаксом и Обухова под Пулхило. Удивительно, но из переписки графа Буксгевдена видно, что он до конца жизни оставался в полной уверенности, что Тучков с шестью тысячами человек мог и обязан был отбросить фельдмаршала Клингспора до Торнео.
К несчастью, надежда Буксгевдена не сбылась, и русской армии теперь надлежало вновь покорять, да еще и умиротворять восставшую Финляндию. Теперь война в Финляндии, начатая так успешно, приняла совсем другой оборот, и войска шведского главнокомандующего графа Вильгельма-Морица Клингспора перешли в наступление.
Отдельный экспедиционный корпус
В этой ситуации Барклаю-де-Толли, уже вполне поправившемуся после тяжелого ранения, было вверено начальство над Отдельным экспедиционным корпусом силой примерно в 7500 человек. В него входили четыре полка 6-й пехотной дивизии: Низовский, Азовский, Ревельский мушкетерские и 3-й егерский. Кроме того, из Санкт-Петербурга ему были высланы два Лейб-гренадерских батальона, батальон Гвардейских егерей, рота Гвардейской пешей артиллерии, Уланский Его Высочества полк и три сотни донских казаков. Чуть позже к Барклаю-де-Толли примкнули отделенные из Свеаборгского отряда, Белгородский мушкетерский полк и три эскадрона Финляндского драгунского полка.
Как видим, корпус был организован по образцу французского — то есть состоял из всех видов вооруженных сил и походил на небольшую армию.
Этой «небольшой армии» была поставлена задача: двинуться на Куопио и занять этот город, очистить от неприятеля Саволакскую область, а далее действовать во фланг и тыл фельдмаршала Клингспора, если тот обратится против дивизии генерала Н. А. Тучкова 1-го, расположившейся у Гамле-Карлеби.
По свидетельству Булгарина, «граф Буксгевден, поторопившись поздравить государя императора с покорением Финляндии, должен был сознаться, что ошибся в своем расчете» [31. С. 109]. Теперь все его надежды были связаны с Барклаем-де-Толли.