Барклай-де-Толли
Шрифт:
На самом деле устранение Михаила Богдановича не было уступкой Александра I «единодушному желанию». Подобными ссылками на то, к чему якобы «взывали все», император лишь прикрывал «закулисное, но достаточно жесткое давление враждебной ему (Барклаю-де-Толли. — С. Н.). генеральской оппозиции» [132. С. 136].
Совершенно очевидно, что корни этой трагедии Михаила Богдановича лежали «в плоскости его взаимоотношений не с народом, а с “властями”, “правительством” — Александром I, его придворным окружением и высшим генералитетом. Что же до народа, то кульминация отвержения им Барклая последовала уже после его отъезда из армии и явилась как бы вторичным
Оговоримся сразу, что в назначении Михаила Илларионовича Главнокомандующим и по сей день для историков остается много неясного. Известно, например, что император «писал Барклаю-де-Толли, что Кутузова он назначил Главнокомандующим вопреки собственным убеждениям» [64. С. 212]. Известно также, что, уже назначив Кутузова, император встретился с Жаном-Батистом Бернадотом (наполеоновским маршалом, усыновленным королем Швеции и ставшим в 1810 году наследником престола) и предложил ему… стать главнокомандующим всеми русскими армиями.
Хотя в 1812 году этот основатель династии Бернадотов в Швеции уже порвал отношения с Наполеоном и заключил союз с Россией, он вежливо, но твердо отклонил предложение. Когда «изменником» вдруг оказался Барклай-де-Толли, достойно прослуживший всю свою жизнь России, то что скажут о нем, родственнике Наполеона [43] , если он проиграет хотя бы одно сражение?
Итак, Александр I принял окончательное решение 8 (20) августа, и князь М. И. Кутузов тут же получил уведомление о своем назначении.
43
В 1798 году генерал Бернадот женился на Д. Клари, свояченице Жозефа Бонапарта, старшего брата Наполеона.
К сожалению, назначение Кутузова Главнокомандующим как в 1812 году, так и поныне многими воспринималось как смещение с этого же поста Барклая-де-Толли. Однако ничего подобного не было. «Перед нами, в сущности, еще одно из тех “вообразительных сказаний”, которые сопровождали полководца при его жизни и посмертно» [132. С. 51].
Главнокомандующим русскими армиями Михаил Богданович никогда не был — он командовал лишь 1-й Западной армией, а был таковым до своего отъезда в Санкт-Петербург император Александр, чье «некомпетентное в военном отношении вмешательство в текущие армейские дела вносило путаницу в руководство боевыми действиями» [132. С. 52].
Но и после своего отъезда император не назначил Михаила Богдановича единым Главнокомандующим. Таким образом, «Кутузов был назначен на незанятый до него пост» [132. С. 55] и ни о каком смещении Барклая-де-Толли не может быть и речи.
К командующим четырьмя русскими армиями — все они остались на своих постах — был направлен императорский рескрипт, в котором говорилось:
«Разные важные неудобства, происшедшие после соединения двух армий, возлагают на меня необходимую обязанность назначить одного над всеми оными главного начальника. Я избрал для сего генерала от инфантерии князя Кутузова, которому и подчиняю все четыре армии. Вследствие чего предписываю вам со вверенною вам армией состоять в точной его команде. Я уверен, что любовь ваша к Отечеству и усердие к службе откроют вам и при сем случае путь к новым заслугам, которые мне весьма приятно будет отличить надлежащими наградами» [41. С. 35].
Получив назначение, Кутузов тут же написал письмо Барклаю-де-Толли, в котором уведомил Михаила Богдановича о своем скором приезде в армию и выразил надежду на успех их совместной службы.
Барклай-де-Толли получил это письмо 15 (27) августа и ответил Кутузову следующим образом:
«В такой жестокой и необыкновенной войне, от которой зависит сама участь нашего Отечества, все должно содействовать одной только цели, и все должно получить направление свое от одного источника соединенных сил. Ныне под руководством Вашей Светлости будем мы стремиться с соединенным усердием к достижению общей цели, и да будет спасено Отечество» [27. С. 12].
В. И. Левенштерн, старший адъютант Михаила Богдановича, рассказывал обо всем случившемся так:
«Народ и армия давно уже были недовольны нашим отступлением. Толпа, которая не может и не должна быть посвящена в тайны серьезных военных операций, видела в этом отступлении невежество или трусость. Армия разделяла отчасти это мнение; надобно было иметь всю твердость характера Барклая, чтобы выдержать до конца, не колеблясь, этот план кампании. Его поддерживал, правда, в это трудное время император, видевший в осуществлении этого плана спасение России. Но толпа судит только по результатам и не умеет ожидать.
Император также волновался в начале войны по поводу того, что пришлось предоставить в руки неприятеля столько провинций. Генералу Барклаю приходилось успокаивать государя, и он не раз поручал мне писать Его Величеству, что потеря нескольких провинций будет вскоре вознаграждена совершенным истреблением французской армии: во время сильнейших жаров Барклай рассчитывал уже на морозы и предсказывал страшную участь, которая должна была постигнуть неприятеля, если бы он имел смелость и неосторожность проникнуть далее в глубь империи.
Барклай умолял Его Величество потерпеть до ноября и ручался головою, что к ноябрю французские войска будут вынуждены покинуть Россию более поспешно, нежели вступили туда.
Я припоминаю, что еще до оставления нами Смоленска Барклай, говоря о Москве и о возможности занятия ее неприятелем, сказал, что он, конечно, даст сражение для того, чтобы спасти столицу, но что, в сущности, он смотрит на Москву не более как на одну из точек на географической карте Европы и не совершит для этого города точно так же, как и для всякого другого, никакого движения, способного подвергнуть армию опасности, так как надобно спасать Россию и Европу, а не Москву.
Эти слова дошли до Петербурга и Москвы, и жители этих городов пустили в ход все свое старание к тому, чтобы сменить [44] Главнокомандующего, для которого все города были безразличны» [8. С. 373–374].
Тому, что слова Барклая-де-Толли об «одной из точек на географической карте» быстро дошли до обеих столиц, находятся многочисленные подтверждения. Например, в одном весьма характерном частном письме (М. А. Волкова — В. И. Ланской), датированном 3 сентября (15 сентября), читаем:
44
Как видим, и тут ошибочно употребляется глагол «сменить», хотя ни о какой смене одного главнокомандующего на другого не было и речи.