Барлиона. Бард
Шрифт:
Один из них приближается ко мне, и я, превозмогая боль, поднимаюсь и преклоняю колени.
— Повелитель… — хрипло шепчу я, надеясь, что обильной пищи будет достаточно, и меня минует страшная участь.
Громадный паук навис надо мной. Я перестаю дышать. Нет, только не меня. Я ведь бился за вас. Вы обещали оставить наши души! Мгновение, ставшее для меня вечностью, миновало, и Тарантул двинулся дальше. Пиршество продолжалось.
Я с трудом, спотыкаясь об изрытую копытами и заклинаниями землю, бреду
Во мне нет злорадства, лишь сожаление. Если бы я хоть на миг поверил в это восстание, то присоединился бы к нему. Но я не верил. И был прав. Мы слишком слабы и ничтожны, чтобы противиться воле Повелителей. Но, возьми меня Бездна, как же мне хотелось, чтобы ты победил.
Мир вновь поплыл перед глазами, первое видение сразу сменилось следующим.
Я стою на страже у темниц и слушаю крики агонии. Их уже много дней слушает вся крепость Кривого Клыка. Король-Ящерица, как принято называть мятежника у слуг Повелителей, сменил трон на пыточный стол, но остался королём. Истязатели Тарантулов знали своё дело, но Саламандра не сдавался. От его воплей стыла кровь обитателей крепости, но пленник отказывался признать власть Повелителей. Тарантулы, конечно, могли просто пожрать его душу, но сперва они желали признания своей власти от лидера мятежников. И до сего дня их желание не было удовлетворено.
Очередной леденящий душу крик, заставляющий тело мелко дрожать, резко обрывается. Я надеюсь, что Ящерица наконец-то распрощался с жизнью, но выходящие из камеры истязатели переругиваются, обсуждая новые способы сломить упрямца. Значит, он просто в очередной раз отрубился. Жаль.
Истязатели уходят, оставляя меня стеречь прикованного и обессилившего пленника. Как будто он может сбежать. Сбежать… Возмутительно-дерзкая мысль врезается в моё сознание. Побег. Отчаянный побег от власти Повелителей. Сейчас ни одного из них нет в крепости, значит нас не сумеют нагнать. Мысль о свободе опьянила, подарила бесшабашную храбрость, и я спешу в камеру, опасаясь, что моя решимость улетучится. Я запираю камеру изнутри и, собрав все силы, подпираю дверь свободным сейчас пыточным столом. Израненный человек безвольно обвис на дыбе. Вид вывернутых суставов и израненного тела меня уже не трогает. Всё это не важно. Мы сумеем сбежать.
Будто почувствовав что-то, Саламандра открывает глаза. Его взгляд останавливается на мне. Не знаю как, но он всё понял и улыбнулся распухшими губами. А в следующий миг я наношу удар зажатым в руке кинжалом. Иди с миром, Король-Саламандра. Они не получат твою душу. К тому времени, как они поймут, что случилось, и вызовут Повелителей, ты уже будешь в Серых Землях. Оттуда им тебя не достать. Ни тебя, ни меня.
Покрытый кровью Саламандры кинжал я не дрогнувшей рукой вгоняю себе в горло по самую рукоять. Губы мои растянуты в улыбке. Отныне я свободен.
Застилавшая мои глаза тьма вновь сменилась блёклой серостью. Я сидела в пыли, тупо глядя на свои дрожащие руки и пыталась понять, на каком я свете. Глаза застилали слёзы, в ушах всё ещё стояли истошные вопли истязаемого человека, а появившиеся системные сообщения никак не пробивались к сознанию.
Внимание! Вы получили дополнительную информацию о персонаже Король-Саламандра благодаря характеристике Знания Барда.
Вы осуществили привязку песни к душе существа Король-Саламандра. Отныне вы можете призвать эту душу из Серых Земель исполнением данной песни.
Внимание! Привязка песни к сущности, не упомянутой в ней напрямую, возможна только при контакте с сущностью в Серых Землях.
Внимание! Данная песня не содержит прямого упоминания Короля-Саламандры и её Исполнение не повлечёт подпитку сущности в Серых Землях.
В моё поражённое сознание просто не вписывались ни характеристики, ни привязки, ни прочие детали. Я смотрела на душу Короля-Ящерицы, а она смотрела на меня.
— Кто ты? — дух говорил медленно, будто это стоило ему немалых усилий.
— Бард, — ответила я, глядя снизу вверх. Мне казалось, что ему важны не имена, а суть происходящего. — Я прибыла в Серые Земли из Барлионы, чтобы провести с собой душу погибшего обратно в мир живых. Но только на время, — добавила я заметив, как разгорелся огонь в глазах Саламандры.
— Барлиона… — медленно протянул король. — Какая она сейчас? Тарантулы побеждены?
— Сказать по правде, до нашей встречи я даже не слышала о них.
— Даже не слышала… — заворожено повторил Саламандра. Меч с глухим стуком упал в пыль, ноги духа подкосились и он неуклюже рухнул на покрытую вечной серой пылью землю. Он смотрел куда-то в безликое небо и улыбался, а по его щекам текли слёзы счастья. — Пали… Пали и были забыты…
Я молча смотрела на него, а в моей голове вяло текли мысли о парадоксальности человеческого поведения. В минуты опасности мы можем смеяться, а в минуты счастья — плакать. Эйд в разговор не вмешивался, предпочитая оставаться сторонним наблюдателем. Интересно, а ему вообще есть дело до происходящего? Я ведь меряю его привычными человеческими мерилами, а он, если вдуматься, совсем не человек. Что за дело музыкальному инструменту, пусть даже и ожившему по воле мастера, до наших печалей и радостей? Будто что-то почуяв, Эйд перевёл на меня взгляд, но так ничего и не сказал. Зато Король-Саламандра наконец-то переварил обрушившиеся на него добрые вести из большого мира, вернулся к серой действительности, подобрал свой меч, очистил клинок от пыли, и сунул его в ножны.
— Если даже Тарантулы забыты, то нет ничего удивительного в том, что меня почти никто не помнит, — с печалью и смирением в голосе сказал он. — Я уже давно не слышал ничего, кроме зова. Твоя музыка сумела ненадолго его заглушить, но он не ослабевает. А у меня больше нет сил противиться.
Слова буквально сами собой слетели с моих губ:
— Я буду помнить тебя, Саламандра.
Мятежный король горько усмехнулся, но всё же склонил голову в благодарном поклоне.
— Спасибо тебе, бард. Но, боюсь, твоего могущества маловато, чтобы память обо мне дарила достаточно сил для сопротивления зову. Да и нет в этом большого смысла. Тарантулы пали, и я могу с лёгким сердцем раствориться в Небытии.