Барометр падает
Шрифт:
— Мам, у нас спереди дядя болтается!
— Говори, когда поворачивать!
— Сейчас! Сейчас!
Машину подкинуло на рытвине. Клэр обхватила шею Рейчел.
— Мама, у него пушка! — вскрикнула Клэр.
Обожженные глаза горели. Женщина сморгнула, крутанула рулем, чтобы объехать прицеп, снова закрыла глаза, выхватила бутылку воды из держателя, одной рукой открыла ее и плеснула себе в лицо.
На мгновение Рейчел выпустила из рук руль, пытаясь стереть слезоточивый состав с лица. Прищурившись, она сумела кое-что различить, но увиденное ничего хорошего не сулило. Правой рукой боевик схватился за щетку стеклоочистителя, а левой безуспешно пытался направить
Они были уже у въезда в трейлер-парк, рядом с вагончиком Стью.
— Получай, мразь! — прорычал парень. Ему удалось поудобнее перехватить тазер и нацелить его на Рейчел.
На шум выбежали Стью и Стейси. Стью был совершенно голым, татуировки покрывали его с головы до пят, а в руке он держал клюшку для ирландского хоккея. Рейчел относилась к Стью настороженно, но, надо отдать ему должное, уж если он вставал на чью-то сторону, то никогда не предавал и боролся до конца, особенно если дело касалось его клиентов.
— Стой! — заорал боевик.
Рейчел помотала головой, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.
— У меня есть право использовать… — начал было молодчик, но тут Стью огрел его клюшкой по спине.
Головорез свалился на землю, а Стью продолжал его избивать.
— Спасибо, Стюарт! — выкрикнула Рейчел и вырулила на восток, к перекресткам.
В Колрейне Рейчел заправила «субару» и доехала до ближайшего «Макдоналдса». Они устроились в кабинке у окна. Хотелось бы знать, размышляла Рейчел, сколько у нее времени в запасе? Как долго Большому Дейву удастся сдерживать бандитов? Не слишком долго, иначе не миновать ему неприятностей с полицией.
Девочки с удовольствием жевали картофель фри. К своей еде Рейчел так и не притронулась.
В кабинке внезапно похолодало. Ветер принес из Донегола тяжелые облака и дождь, над судами, затерянными в просторах Атлантики, засверкали молнии.
Дождь сменился ливнем.
Сью беззаботно играла с мультяшной фигуркой «Суперкрошка» из набора «Хэппи мил», но Клэр, пытаясь скрыть свое беспокойство, с напускным хладнокровием спросила:
— Мам, а куда все-таки мы едем?
Действительно, куда? С разбитым лобовым стеклом далеко не уедешь. Рейчел поглядела на серые потоки воды и темные облака и покачала головой:
— Не знаю. Куда-нибудь…
2. Возвращение к жизни
Ей-богу, насчет «Спешиал К» рекламщики безбожно врут. В сухих завтраках он, конечно, не дока, но вот эта фигня, выдаваемая за «Келлоггз», больше всего напоминает обжаренную кукурузную стружку, пропитанную ароматизаторами и усилителями вкуса, которую перемешали с приторно-сладким кукурузным сиропом и отформовали в виде крупных треугольников. Он высыпал завтрак в пластиковую чашку, смешал с молоком и съел. Фу, от этой химии даже нёбо защипало. И сердце опять побаливает — стреляет как из пистолета.
А впрочем, ничего, есть можно. Зато кофе… Воды не пожалели, но вот всего остального… Мерзость.
Киллиан собрал вещи, в последний раз поглядел на себя в зеркало и положил на шкаф двадцатидолларовую купюру. Сначала он хотел положить пятерку, однако, продержав ее в кармане целый день, по глупости потратил в раздаточном автомате, чтобы купить «Кит-Кэт». А теперь — либо отдавать двадцатку, либо разменивать.
Он пересек двор Объединенной теологической семинарии и остановился перед дверями часовни. Над входом виднелась гостеприимная надпись: «Открыты для всех религий». Деревянная дверь с железным замком была заперта. Чтобы вскрыть ее, понадобилось всего сорок секунд. Он вошел, присел на скамью
Ключи от номера он оставил у охранника, уже накачивавшегося спиртным, и вышел на Бродвей. С Гудзона резкими порывами дул ветер. На тротуаре пустые бутылки завывали, подобно спятившему ксилофону. Небо было какое-то не по сезону пустынное, как паромная переправа ранним утром. Такое небо Киллиану совершенно не нравилось. Он заметил такси, но не успел выкрикнуть: «Та-а…», как оно промчалось мимо. Затем мимо проехали еще два такси, пока наконец не подъехал «бомбила».
— В какой аэропорт?
— Логан.
Размытый указатель «Западная 125-я улица». Он перебирал воспоминания двадцатилетней давности: «M&G», почтовое отделение Манхэттенвилля, поезд подземки маршрута «А», парни из 37-й пожарной бригады.
Из аэропорта Ла-Гуардиа валом валил народ в деловых костюмах, направлявшийся к автостоянке. Водитель, умудренный долгим опытом наблюдений за человеческим отчаянием, изрек:
— Приехали, похоже…
Киллиан кивнул и вместо тридцати шести долларов заплатил за проезд все сорок. Водитель — русский или восточноевропеец — искренне поблагодарил его. Киллиан занял свое место в конце очереди.
— Прошу прощения, это до Бостона? — спросил он рослого мужчину в синем пальто, стоявшего перед ним.
Не получив ответа, Киллиан спросил еще раз:
— Это бостонская очередь?
Незнакомец вздрогнул, но ничего не сказал. Киллиан поглядел мимо него на аэропорт, где самолеты, постоянным потоком летевшие над Ист-Ривер, казалось, только чудом избегали столкновения. Его захлестнула волна депрессии. Он почувствовал себя усталым, выбитым из колеи, плохо соображающим. И дело было не только в подкатывающей тошноте — завтрак «Спешиал К» давал себя знать. Тяжелая неделя, тяжелый месяц, тяжелый год. За квартиру в Лагансайде он задолжал триста тысяч фунтов. В Северной Ирландии обвал рынка недвижимости по закону подлости наступил после двенадцати лет стабильного роста и как раз в тот самый момент, когда Киллиан ушел из Дела и поступил в Ольстерский университет, круто поменяв траекторию жизни.
То, что он стоял под дождем без куртки, только усугубляло положение. Еще бы. От этой липкой мороси промокаешь сильнее, чем от настоящего дождя, потому что на нее вроде как не принято обращать внимание.
Киллиан запрокинул голову, подставив лицо под мелкий дождик, прикрыл глаза и прислушался: рокот грузовиков на Кросс-Бронкс, гул самолетов на военном аэродроме, завывание ветра, дующего на автостоянку как будто из горлышка «Абсолюта».
Дождевая капля попала в левый глаз. Он зажмурился, потряс головой и осторожно приоткрыл глаза. Опять это отвратное небо. Зловещее… Не то чтобы злое, но явно не предвещающее добра. Такое небо должно нависать над мелким воришкой или над размякшим от выпитого мужем, который часто поколачивает жену. Киллиан подумал: а что будет, если постучать пальцем между плеч здоровяка, стоявшего впереди? Почему он не ответил на вопрос, оглох, что ли?! Киллиан попытался разглядеть, есть ли у мужчины слуховой аппарат, и, не обнаружив искомого, неожиданно для себя самого впал в ярость: в крови закипел адреналин, перехватило дыхание, а лицо, обычно мертвенно-бледное, налилось кровью. Кулаки сжимались и разжимались, пальцы будто перебирали сотни способов убить и искалечить человека, хотя Киллиану не так уж часто приходилось этим заниматься: убийство не являлось его основной профессией.