Барон Серж де Сангре.
Шрифт:
– Сергар, ты уверен, что у нас на все что ты задумал хватит денег?
– Мало будет, еще добудем. Отец, ты же сам все эти слухи слышал! Все в один голос твердят, что быть скорой войне. Империя трещит по швам, каждый удельный барон мнит себя чуть-ли не Императором, а уж про всех этих герцогов, князей и королей и говорить нечего. Быть скорой резне. В таких условиях наше баронство может стать «Землей Обетованной», новым центром, уж не знаю, новой-ли Империи, или независимого королевства. Я думаю, что завтра, край послезавтра в полдень, на открытии Турнира, герцог сам всем об этом объявит. Нам надо успеть собрать самые «сливки», вывести людей, скот, припасы. Золото – навоз! Сегодня нет – завтра воз. Не стоит его экономить.
– Ладно, ты все это затеял, тебе и разбираться.
А потом
Если честно, то есть от чего впасть в прострацию. На пороге трактира стоят четверо воинов, на мифриловых кольчугах которых наблюдается замысловатая игра света от многочисленных ламп и лампадок. «Позеры», -подумал я, наблюдая с каким, ничем не прикрытым превосходством разглядывают Лаэрт и четверо стражников собравшихся, при этом еще и поигрывая мифриловыми клинками так, что отблески падают прямо в глаза присутствующим. В отличии от всех остальных, мы с бароном уже не один раз видели эту картину, поэтому на раздавшийся со двора сдавленный женский вскрик, отреагировали практически синхронно. И дело тут не в человеколюбии, там, во дворе трактира, собрались люди, которые доварились нам, а в здешнем Мире это не просто слова, эти люди вручили нам свою безопасность, которую мы и обязаны им обеспечить. И чего мы будем стоить как сюзерены, если не в состоянии защитить своих подданных даже в центре большого города. Поэтому я почти одновременно с бароном потянул клинки из ножен и кинулся к дверям.
Эту картину я не забуду никогда. Лаэрт с вытаращенными глазами отлетает с моего пути, ничего не понимая и, наверное, думая, что оба барона сошли с ума.
Пройдет еще очень немало времени, когда воины начнут ассоциировать себя с простым народом, с чернью, как тут говорят. Вот никогда не поверю, что, идя к воротам трактира, ни Лаэрт, ни стражники, не обратили внимания на творящиеся здесь безобразия. Просто для воинов, все эти крестьяне, бабы и мужи, всего лишь досадная необходимость, а значит с ними можно поступать так, как заблагорассудится, тем более благородным, а выбиться и получить звание «рыцаря», мечтает каждый из них, иначе не взяли бы в руки оружие.
Скажу честно, не знаю, что повлияло на меня сильнее. То ли нагло шарящие в телегах крестьян с десяток упитанных молодчиков, с шутками и прибаутками лапающих крестьянок и их дочерей, то ли отрешенные глаза мужиков, дескать «Христос терпел и нам велел», хотя об этой личности тут никто ни сном, ни духом, то ли широко раскрытые глаза молодой девушки и ее беззвучный крик, к которой один из этих молодчиков уже успел залезть в разрез платья и мерзко хохоча лапал. Скорее всего, любой другой дворянин на моем месте просто сплюнул бы от досады, ну подумаешь, какой-то аристократ с товарищами немного пощупают и поваляют крестьянских девок, порода только улучшится, но я-то вырос совсем в других условиях и мне с самого раннего детства вдалбливали, что есть хорошо и что есть плохо. Поэтому мои дальнейшие действия оказались совершенно неожиданными и для барона, и для ломанувшегося за нами Лаэрта со стражниками и для Пита и уж тем более для всей остальной толпы, высыпавшей из трактира. Нет, я не стал размахивать оружием, я просто хорошенько прицелился и саданул окованным носком сапога, точно по копчику любителя полапать женщин. Тот, кто хоть раз испытывал это ощущение, поймет, что испытал мой визави. Но и я на этом не остановился. Это ведь только глупец считает, что крестьяне тупые и ничего не испытывают, испытывают и еще как, просто не могут продемонстрировать свои чувство и желания, как
– Схватить, связать и каждому по пятьдесят ударов кнутом. – были выполнены практически моментально. Что такое десяток расслабленных дворян, против полусотни рассвирепевших крестьян. Правда, уже на десятом ударе, экзекуцию пришлось прервать. Семеро успели к этому времени лишиться чувств, а еще трое были на самой грани. – Раздеть, извалять в дегте, обсыпать пухом и перьями, и выгнать за ворота. – вот в этой потехе приняли участие уже все. И крестьяне, и их семьи и даже набранные отцом люди. Только барон посмотрел на меня неодобрительно, ну оно и ясно, «классовая солидарность» и «честь мундира», вот только для меня, эти дворянчики потеряли свою честь в тот самый момент, когда решили поглумиться над беззащитными. С этого момента они стали для меня ниже чем самый опустившийся нищий, чем самый горький пропойца, чем вор, грабитель, детоубийца и даже казнокрад. Не знаю, существовал-ли здесь до этого такой способ выражения «общественного порицания», но мою идею приняли «на ура», правда за неимением под рукой дегтя, обмазали насильников маслом и воском, а в остальном выполнили все «точно и в срок». Избитых, измазанных и извалянных в перьях дворян, буквально выкинули за ворота трактира, а на меня уставились пара сот обожающих глаз. Похоже, что в глазах крестьян, я сравнялся с Творцом. Ну и хрен с ним!
Если честно, то я, наивный, считал, что на этом все и закончилось. Ну надо же быть реалистом, залез ты в чужой огород, огребся там по полной, отделался «малой кровью» и избитой задницей, так сиди на ней ровно и больше не шали. Так нет, не прошло и пары часов, как эта компания заявилась снова. Уже чистенькие, вылеченные и злые до невозможности. Хорошо хоть, что у них хватило ума не срывать свою злость на крестьянах, видать поняли, что в следующий раз так легко они уже не отделаются и решили начать с первоисточника всех их неприятностей, то есть с меня.
Видит Бог, я не хотел и не собирался убивать этого хлыща, тем более, помня предостережения барона. Когда этот недоумок, после того как я отверг все его требования о компенсации, извинениях и выдаче ему какой-то крестьянки, вызвал меня на дуэль, я собирался всего лишь проучить зарвавшегося юнца, но к сожалению, я забыл об одной маленькой особенности… нахожусь-то я в магическом Мире, и для меня, выросшего на книгах Дюма, Сабатини и Мериме, стало огромной неожиданностью, что понятие «честная дуэль», здесь несколько отличается от моих представлений. Графенок оказался магом, слабеньким, хиленьким, но магом, чем и попытался воспользоваться. К его сожалению, с закономерным концом. Мой костюмчик развеял все его заклинания, направленные на меня, а заодно и воздействие «магических оков», зато я, рассвирепевший и уже ничем не сдерживаемый, проявил себя во всей красе, буквально нашинковав графского сыночка на ломтики.
Когда кровавая пелена ярости отступила, и я немного пришел в себя, до меня дошло, что я сотворил, но было уже поздно. Был, конечно, вариант с поспешным бегством, но это значило подставить под удар всех остальных, поэтому я решил понадеяться на суд и на то, что мне удастся на нем оправдаться. В конце концов, бежать никогда не поздно, а барон, я в этом уверен, скорее объявит герцогу «рокош», чем позволит меня казнить, ну а каторга не так меня и страшит, с нее всегда можно сбежать, особенно, если есть верные люди, которые в этом помогут. Да и дальнейшие события полностью подтвердили мою правоту.
В гробовой тишине все присутствующие во дворе трактира начали опускаться на колени. Скажу честно, для меня это стало шоком, но я быстро разобрался в происходящем. Крестьяне прекрасно поняли, что я сделал и почему и никак иначе выразить мне свое уважение и преданность они не могли. Забитые и бесправные, они увидели во мне сеньора, который не остановится ни перед чем, чтобы их защитить. С одной стороны, они правы, а с другой… «мы в ответе за тех, кого приручили». Так мог ли я поступить иначе? Ведь оскорбление крестьянина, это оскорбление его сюзерена, то есть меня, так что, защищая их, я в первую очередь защищал себя. Хотя об этом я никому говорить не стал.