Барсук выслеживает тигра
Шрифт:
— Но ведь он паренек крепкий, и, в общем, котелок у него варит.
— Вы, вероятно, не понимаете его жаргона, миссис Лоренни? — вмешался Док. Глаза его улыбались за стеклами. — Расс говорит, что у вас сынишка славный и очень неглупый… А от себя прибавлю, что мы очень довольны его помощью — он был нам весьма полезен эти дни.
Вряд ли Баджу были бы интересны комплименты. Больше всего ему хотелось побыть одному, и теперь, когда это удалось, он мог спокойно обдумать трудное положение, в котором очутился.
Ночью его мучили страшные сны, ему являлся старик Гарри, высокий, как дерево, с горящими, словно угли, глазами. Он в бешенстве
Бадж проснулся от лунного света, охваченный ужасом. Слишком перепуганный, чтобы уснуть, он пролежал много мучительных часов до рассвета. В эти ночные часы человек всегда особенно остро сознает, как слаб и мал он в великой системе мироздания.
Даже утром обрывки этого страшного сна вспоминались Баджу и мешали трезво поразмыслить. Он говорил себе, что свалял дурака, ему не следовало упоминать о тигре. Но слово — не воробей, вылетит — не поймаешь.
«Не поймаешь, не поймаешь!» — резко прокричала стайка черных какаду, пролетая мимо. Усевшись на дереве, они продолжали терзать Баджа насмешливыми хриплыми криками, в которых ему слышалось: «Все пропало! Пропало!..»
Бадж всю дорогу до самого дома бежал, спасаясь от их криков и от собственных мыслей. Он задал корм старой Бау-ре, налил молока своим любимым ящерицам, сделал все, что нужно было по хозяйству. Потом сел на веранде и, луща горох, прислушивался, не донесутся ли какие-нибудь звуки со стороны Трех кулаков. Но там уже снова воцарилась тишина, и ничто больше не отвлекало Баджа, кроме стука горошин, падавших на дно кастрюли. Это было хуже всего: он остался наедине со своими мыслями.
Да, нехорошо он поступил по отношению к старому Гарри. Но, как говорит Крошка мама, ложь ложью не исправишь. Значит, не надо обманывать Расса и Дока, врать, будто он забыл то место, где видел тигра, или притворяться больным.
«Нет, — думал Бадж. — Я должен отвести их туда. Заставлю их идти как можно тише, чтобы не услышал Гарри… Да, но если они подкрадутся туда очень тихо, то могут и в самом деле увидеть тигра! А если папа это узнает…»
Мысли метались, не принося никакого утешения. Бадж встал, проверил, не погас ли огонь в камине, ссыпал в мешок гороховые стручки и пошел искать Наррапса. Глядя, как пони уписывает стручки, он на время забыл свои тревоги и даже, за компанию, сам погрыз немного. Но скоро его усталый мозг вернулся все к той же мысли, которая ковырялась в нем, как игла в ветхой одежде.
— Понимаешь, Наррапс, — объяснял он своему другу, гладя его длинную гриву, — я не хочу вести их туда хотя бы за аппарат, который стоит уйму денег. Мы там наверняка наткнемся на старого Гарри. Если б я мог их одурачить, сделать так, чтобы тигра они не увидели и все-таки уехали довольные…
Тут голос Баджа замер, а ум его заработал лихорадочно, неслись скачками. Есть! Его вдруг озарило, как луч солнечного света озаряет зеленую листву, Теперь он знал, что делать!
— Пошли, Наррапс! — крикнул он громко, и голос его даже срывался от радостного волнения. — Будет тебе есть, обжора! Сходим в конюшню за твоей уздой — нам надо ехать к аркам, чтобы повидать старика Гарри.
Подложив вместо седла пустой мешок из-под гороха, Бадж сел на пони и поскакал на запад. Его твердые коленки крепко сжимали бока Наррапса, худые ноги колотили пони по брюху, и он промчался мимо лагеря, во весь голос распевая:
Старый Техас, навек прощай, Я покидаю этот край…Когда он излил в песне свое облегчение и радость, то стал просто орать, вызывая слабое эхо с утесов. Горланил и ругательски ругал трех старых какаду, а те неодобрительно топорщили высокие желтые хохолки и отвечали хриплыми криками.
14. РАССЕЛИНА В СКАЛЕ
Солнце пылало в небе, склоны гор накалились, а в зеленой чаще леса, куда не проникали солнечные лучи, было так сыро и душно, что спирало дыхание. От пота спина Наррапса стала темно-серой, а у Баджа лицо блестело. Но он все торопил Наррапса, сначала лаской, когда же и ласка не действовала, стал безжалостно хлестать его прутом, срезанным по дороге с молодого деревца.
Так лошадь и всадник одолели длинную и трудную дорогу. Бадж больше не пел, не кричал, его радостное возбуждение пропало. Одна мысль владела им — добраться до горного озера, найти Гарри, сказать ему все и поскорее вернуться домой. Он вовсе не забыл, что с Крошкой мамой, возможно, придут отец, Игги и Ланс. Это заставляло его торопиться еще больше.
Раз или два, когда они выбирались из гущи зарослей или из-под свода ветвей на открытое место, Бадж пытался ориентироваться, но ему мешал дым, застилавший даль. Страшно было думать, что где-то бушует лесной пожар. Если поднимется ветер, огонь может преградить путь или даже помешать вернуться домой.
Наррапс от усталости стал уже спотыкаться о корни деревьев. Но вот они выехали из-под огромных сосен, и Бадж, подняв глаза, увидел сквозь ветви высокие каменные арки на вершине холма.
— Тпру! Ну, теперь можешь передохнуть, Наррапс! — крикнул он, вздохнув с облегчением. — Наконец-то добрались!
Скоро он уже погрузил лицо и руки в чистую, холодную воду родника, который бил из какой-то подземной пещеры, а Наррапс, водя боками, спешил утолить жажду этой свежей водой.
— Ну, довольно! Тебе нельзя пить, пока не остынешь! — в конце концов сказал ему Бадж и, оттащив его от воды, привязал к дереву в тенистой роще. — Я постараюсь вернуться как можно скорее, — добавил он и ласково похлопал Наррапса по крупу.
Он и сам охотно отдохнул бы в этом чудесном местечке, но нельзя было терять время. И, сделав над собой усилие, Бадж стал взбираться на гору, чтобы найти Гарри и начать разговор, которого он так боялся. С каждым шагом его все сильнее мучили дурные предчувствия, и была минута, когда он остановился и чуть не повернул обратно. Это было вблизи ущелья, где они с Гарри видели тигра. Гарри тогда отнесся к нему, Баджу, дружелюбно, но каков-то он будет, когда рассердится? Бадж чувствовал себя сейчас совсем маленьким, таким одиноким в этом месте, которого нет на карте Австралии и даже на их маленькой собственной карте. Что-то сдавило ему горло. Он стоял и прислушивался, вспоминая, как старый отшельник наблюдал сверху за ним и Игги, а они и не подозревали о его присутствии.
Лес звенел птичьими голосами, вблизи слышались тихие шелесты, и это смягчало его грозное молчание. Какой-то зверь большими прыжками помчался наверх — вероятно, горный кенгуру. Но никаких признаков человека не было.
Бадж шел, пока наконец не добрался до горного озера. Там не было никого. В неподвижной воде, как в зеркале, отражалась каменная, серо-коричневая стена гор, позволявшая видеть только узкую полоску синего неба. Отражалась в озере даже черная расселина, куда когда-то нырнул Гарри, чтобы привести и показать Игги и Баджу своего циркона.