Барсук выслеживает тигра
Шрифт:
— Куда это — назад? — спросил Расс, послушно скармливая пони свое любимое печенье.
— Туда, где он оставил Баджа. Я догадываюсь, где он. Не отдавайте ему всего печенья, мне надо взять с собой несколько штук. А еще один фонарь у вас найдется? Одолжите его мне, пожалуйста.
— Но мы не можем отпустить тебя одну. — Расс направил золотой сноп света на сплошную черную стену леса, которая от этого казалась еще более мрачной и зловещей. — Мы тоже идем. Не так ли, Док?
— Конечно, — отозвался Док из палатки, где он искал второй фонарь.
— Нет, нет, вы непременно отстанете. Лучше сходите кнам домой и расскажите маме, что случилось.
Глядя ей вслед, они видели, как она подгоняла упиравшегося пони, гнала его обратно туда, откуда он только что прискакал.
17. ИГГИ ВЫПОЛНЯЕТ ПОРУЧЕНИЕ
Игги безжалостно подгоняла Наррапса, барабаня пятками по его бокам. В одной руке она держала поводья, в другой — обрывок веревки, заменявший хлыст, а фонарь висел у нее на шее, и свет его ослепительной полосой прорезал ночной мрак впереди.
Она гнала Наррапса через ручьи, овраги, мокрые луга, на которых при свете фонаря иногда можно было разглядеть следы копыт, оставленные пони по пути домой. Легче было ехать по высоким местам, но на камне не было никаких следов, и только знание местности да сноровка помогали Игги находить дорогу. Наконец над эвкалиптами показалась луна, окружающий мир из черного стал серебристо-белым, и все видно было без фонаря.
Наррапс начал уставать. Игги соскочила с него на высоком склоне, чтобы ему легче было взбираться наверх. Через каждые несколько шагов она останавливалась и громко кричала, пробуждая эхо в мертвой тишине леса: «Э-эй, Бадж! Ба-адж! Я иду!» Всякий раз она ждала отклика, но его не было. Казалось, лес, разгневанный ее криками, погружался в еще более глубокое молчание. В воздухе чувствовался запах дыма. Вдыхая его, Игги все больше тревожилась и спешила, громко браня Баджа, чтобы заглушить страх:
— Сколько раз я тебе говорила, Бадж, чтобы ты привязывал его крепко, а потом проверял, не ослабла ли веревка, и стягивал узел еще сильнее! Тебе пора бы знать, что за нрав у этой лошади! Ей ничего не стоит сбросить узду, если ты не…
Игги замолчала и прислушалась. Невдалеке послышался какой-то тихий звук, но она решила, что это летучий опоссум царапнул когтями по коре дерева.
— Бадж! — закричала она опять хриплым от напряжения голосом, потом — снова, уже с отчаянием. Мужество начинало изменять ей, она готова была заплакать от сознания, что в этих диких местах человек так беспомощен. Страх, как дикий зверь, подкрадывался к ней.
Она не нашла бы брата в таком темном лесу, если бы лунный свет не сверкнул вдруг на валявшейся на земле уздечке, превратив ее в кусок блестящего серебра. Удивленная Игги остановила Наррапса и стала водить фонарем вокруг себя. Через мгновение она увидела на земле неподвижного Баджа. Лицо у него было мертвенно-бледно и местами покрыто засохшей кровью.
— Бадж! Бадж! — закричала Игги.
Она подъехала ближе. Опустившись на колени подле Баджа, она продолжала звать его и плакала, думая, что он мертв.
Наррапс вертелся подле рыдавшей Игги, а она не знала, что делать, и боялась дотронуться до неподвижного тела. Наконец, собравшись с силами, она приложила ухо к открытому рту Баджа, чтобы услышать, дышит ли он. Да, сомнения не было — Бадж дышал!
Заливаясь слезами от радости, Игги надежно привязала Наррапса и пошла набрать воды. Ей пришлось носить воду в пригоршнях от ручья несколько раз, пока она не отмыла Баджу лицо. Потом она вытерла его, оторвав полоску от своей рубашки. На лбу у мальчика оказалась большая шишка, а вокруг рта — несколько порезов. Холодная вода, видимо, привела его в чувство — он застонал и, открыв глаза, тупо посмотрел на Игги. Когда она стала задавать ему вопросы, он только головой покачал и выразительно посмотрел на ее мокрые руки. Она поняла и снова стала носить пригоршнями воду, а он жадно пил ее.
— Может, съешь печеньице, если я его размочу в воде? — спросила Игги.
Бадж попробовал пожевать печенье, но изо рта у него опять пошла кровь.
— Ну ладно, вставай, дружок, нам пора домой, — сказала Игги бодро, видя, что он все лежал бы здесь и смотрел на нее с собачьей преданностью. — Ты сядешь на Наррапса, а я поведу его в поводу. Если у тебя голова закружится, обопрись на меня.
И вот медленно, терпеливо пустились они в долгий путь к дому. Игги держала фонарь, и свет его прыгал и метался вокруг, прогоняя ночные тени. Бадж навалился всей тяжестью на плечо Игги и, казалось, ехал все время в полузабытьи.
Так они двигались вперед, и Наррапс уже проявлял признаки усталости, когда тонкий слух Игги уловил вдалеке голоса. Она издала слабый крик, похожий на крик сойки, и на этот зов прибежал отец, а за ним — Ланс, Крошка мама и оба американца.
У Баджа мало что осталось в памяти из событий этой ночи. Он проснулся, когда солнце стояло уже высоко, и обнаружил, что лежит не в лесу, а в своей постели в пристройке. В голове у него стоял туман и мелькали только какие-то обрывки воспоминаний, например, как Игги поила его водой из пригоршней, потом пробовала кормить размоченным печеньем, совсем так, как он сам когда-то кормил птенца какаду, выпавшего из гнезда… А потом Ланс — да, это мог быть только Ланс! — нес его на руках, когда он уже не в силах был ехать верхом на Наррапсе.
У него еще так мутилось в голове, что он не мог сообразить, как и что с ним произошло. Долго лежал он в каком-то полусне, и, если кто входил в комнату, он торопливо закрывал глаза, потому что не хотел отвечать на расспросы — очень уж больно ему было говорить. В их доме не могло быть секретов — все было слышно сквозь стены. И Бадж равнодушно слушал разговор, происходивший в столовой, где работала мать.
— Пока еще нельзя, — говорила кому-то мать, — а когда он проснется, то даже не сможет ни с кем разговаривать. Верхняя губа у него вздулась, а шишка на голове разрослась, как гриб. Вы уж обойдите долину без него. Я послала бы с вами Ланса, но ему некогда, он помогает отцу вырубать заросли, чтобы помешать лесному пожару, если он опять начнется… Кто это там?… — Крошка мама замолчала, услышав, видно, чей-то голос снаружи, потом продолжала: — И почему вас должен вести именно Бадж? Берите Игги. Она знает всё вокруг…
— Эй, мама! Эй, Игги! — закричал Бадж во все горло. То есть он хотел кричать во все горло, но получался только жалкий писк. Это было ужасно! В отчаянье Бадж схватил башмак и изо всех сил стал колотить им в стену. На этот грохот тотчас прибежала Игги:
— Проснулся? Ты уже здоров, Барсучок?
Бадж покачал головой и знаком подозвал ее к постели. Он уже сидел, осторожно водя пальцами по разбитым губам.
— Слушай, Игги, — начал он шепотом, когда ее лицо почти коснулось его щеки. — Это Расс и Док там говорят с Крошкой мамой, да?