Барышня-бунтарка
Шрифт:
Сколько времени провела я на капище, неизвестно. Минуты как будто превратились в секунды, а в другой миг, непонятно как, стали часами. Я шептала слова о своей незавидной участи, прося возможности изменить судьбу, найти мне другое применение, а Макошь наблюдала за мной, решая, исполнять ли мою просьбу.
Когда я смогла высказать всё, что у меня на душе, слёзы обиды и горечи потекли у меня по щекам, очищая сердце, умягчая его и принося облегчение. В этот миг ко мне подошла жрица Макошь и, обняв за плечи, повела к плоскому камню для подношений.
Это была довольно молодая светловолосая
С особыми заговорами она принялась возливать на священное место, принесённое мною жертвенное молоко и водрузила чашу с мёдом, дабы возносились они с пламенем до Светлой Сварги.
После ритуала жрица вновь привела меня к идолу Макошь. Она не спрашивала, зачем я пришла, великая богиня уже дала знать своей служительнице о моей просьбе.
– Хочешь изменить судьбу, девица? Готова ли принять другую, не побоишься ли? Новая, может статься, труднее и тягостнее для такой, как ты. А то останься, не беги от своей жизни. Она не плоха и не хороша, обычная, человеческая. Тот, кто страшит и пугает тебя, не обидит, и горя особого с ним не познаешь, – проговорила жрица, тряхнув длинными, распущенными по плечам волосами.
Я с жаром заверила, что готова принять то, что уготовила мне Макошь, и не отступлюсь от своего решения.
– Что ж, дело твоё. Ваши судьбы с тем, от кого бежишь, переплетены прочно. Нет тебе другого суженого, не родился и не родится никогда. Готова ли познать одиночество? Отказаться от женской доли, пусть она и не такая, какой виделась тебе до этого?
Я без колебаний согласилась. Одиночество или пожизненный позор? В тот момент выбор казался мне очевидным.
Жрица кивнула и повела меня прочь от Макошь, в маленькую дверцу, за которой оказалась просторная комната с длинным столом возле окна и множеством книжных полок, уставленных древними манускриптами и вполне современными изданиями.
Здесь на лавке возле окна сидела ещё одна жрица, на вид древняя старуха. Меня усадили рядом с ней и дали в руку кружку с ягодным взваром. Лишь после того, как я выпила напиток, женщины сообщили мне волю богини.
– Не хочешь свою долю, так прими другую. Готова стать жрицей Макошь? – спросила светловолосая, пристально глядя на меня.
Глава 7
Я встрепенулась и распахнула глаза в искреннем изумлении. Это решение богини привело меня в полное замешательство. Участь жрицы почётна, и есть немало девушек, которые осознанно стремятся занять это положение, мечтая посвятить себя служению Небесной Пряхе. Но я никогда и не помышляла об этом.
Проводить свои дни в молитвах, бродить по лесам в поисках заповедных трав, участвовать в обрядах и жертвоприношениях, танцевать ритуальные танцы в длинной льняной рубахе и с распущенными волосами? Даже в шутку я не могла подумать о подобной судьбе. Нет! Я желала совсем не этого! Меня манили балы, приёмы, вечеринки и ярмарки, куда я могла бы отправиться в нарядном платье, под руку с блестящим офицером.
Я, конечно, понимала, что путь в светское общество мне закрыт, об увеселениях и восторженных взглядах молодых чародеев можно уже и не мечтать, но всё равно не ожидала
Сказать по правде, я надеялась на что-то вроде места учительницы в сельской школе, или, возможно, в богатом доме. На худой конец готова была служить помощницей кондитера, или модисткой. На капище я явилась за подсказкой, куда стоит бежать, чтобы родители и Ярогорский не смогли отыскать меня, а там уж планировала найти себе подходящую работу. И сейчас прибывала в некотором замешательстве от решения богини.
– Но я получила светское воспитание, и ничего не ведаю о проведении ритуалов и всего остального… – мой голос помимо воли дрогнул. – К тому же я легкомысленна, люблю развлечения и, по утверждению моих родных, несколько тщеславна и упряма. И чистые помыслы… я так далека от совершенства…
Жрицы переглянулись и дружно закивали головами.
– Макошь знает о тебе даже больше, чем ты сама. Но, несмотря на то, что ты уже вышла из возраста, когда девочек принимают на обучение в главный храм богини, она разрешила взять тебя в жрицы. Значит, у неё для тебя особая миссия, – сказала светловолосая. – Впрочем, ещё не поздно отказаться.
Я быстро прикинула в голове, что для меня хуже – навечно остаться служительницей при каком-нибудь капище, совершая обряды, или стать любовницей хмурого самодура. В тот момент выбор был очевиден. Почётная роль жрицы, или позорная – содержанки? Естественно, я выбрала первое.
Позже я ещё один раз приезжала на капище, обсуждая, каким образом я смогу попасть в главный храм богини Макошь, где обучались все будущие жрицы. И служительницы обещали мне в этом помочь.
Старуху, которую я видела в первый день, звали Всеведа. В прошлом она являлась одной из наставниц юных служительниц Небесной Пряхи при главном святилище Пограничья. Сейчас, когда её возраст приближался почти к сотне лет, она доживала свой век в маленьком домике, неподалёку от того капища, куда я пришла с просьбой.
Несмотря на преклонный возраст, она согласилась сопровождать меня, так как мечтала перед смертью посетить место, где прошла большая часть её жизни. Я готова была отправиться в путь вместе с ней сразу же, не возвращаясь домой. Но Всеведа почему-то решила иначе. Она не желала уезжать немедленно и тянула время, через мальчишку посыльного передавая мне записки, в которых постоянно откладывала отъезд.
Лишь сегодня утром я получила, наконец, послание, в котором жрица обещала ждать меня до рассвета возле центрального парка. Она написала, что наймёт экипаж, и если я не явлюсь к месту назначения, то с первым лучом солнца отправится в храм самостоятельно. Так что мне необходимо было попасть туда, во что бы то ни стало.
Сердце моё колотилось как сумасшедшее, когда я вышла из комнаты. От волнения у меня пересохло в горле, а ладони похолодели. Испуганно оглядываясь, я поспешила по коридору, освещённому масляными светильниками, прямиком к просторной веранде, за которой начинался пышный, ухоженный сад Ярогорского.
Больше всего на свете я боялась встретить в саду хозяина. Он производил впечатление проницательного и умного человека, и я опасалась, что Радимир может разоблачить меня, запереть в своём доме, не оставив шанса на спасение от позора.