Барышня с дипломом
Шрифт:
Гостиница была старой надежной постройки, и кирпичные стены выдержали взрыв. В соседних номерах только тряхануло и на пол посыпалось все, что не крепко держалось… Так что, кроме номера, где жила Ольга Крутова ни жертв, ни разрушений!
Но уж этот конкретный номер превращен в труху.
Жука знали и уважали. Разве мог капитан не пропустить за ограждение своего бывшего начальника…
До гостиничного холла пыль тоже добралась и уже осела на всем – на стареньких диванах, на хрустальной чешской люстре, на стойке,
Телефонная трубка валялась на раскрытом журнале учета… Это Ольга после разговора с Лощининым рванулась наверх. А трубку просто отбросила… Так все и было.
Сверху спускалась следственная группа. Сначала появился знакомый патологоанатом с санитаром. Они несли носилки, накрытые простыней. Белой с кровавыми пятнами.
Жук заметил ногу в синих джинсах, в таких же, как у Ольги.
Он подошел поближе и хотел на секунду откинуть простыню, но медик его остановил.
– Не стоит, Юрий Иванович. Она под эпицентром стояла. Все, что выше пояса – всмятку. Вскрытие можно не проводить…
Потом в холле появились местные начальники: прокурор и полковник, который сменил Жука на главном милицейском посту. За ними шли чины поменьше.
У всех на лицах было не только беспокойство, но и гордость – теперь и наш Правдинск стал ареной борьбы с международным терроризмом. Можно будет требовать финансовой подпитки, а то и генеральской должности для шефа Правдинского УВД.
Будущего генерала Жук не стал отвлекать. Он подозвал майора:
– Быстренько, Валера, доложи подробно обстановку… Мне это очень важно.
– Быстренько… Один труп. Неясно кто, но женского пола… Второй пострадавший жив. Репортер с телевидения, Максим Ежов, вылетел в окно, ударился о соседний дом, а жив.
– Он говорить может?
– Не думаю, Юрий Иванович. Врачи навскидку сказали, что контузия, сотрясение, три перелома и неизвестно что внутри. Может, какие разрывы селезенки… Но сказали, что жить будет. Хромать будет, заикаться и шрам через всю щеку, но жить будет!
– Свидетелей опрашивали?
– Попытались по горячим следам, но показания одинаковые: сидим мы, и вдруг как бухнет! И все.
– А администратор что говорит?
– Исчезла она, Юрий Иванович. Все считают, что она и есть основной подозреваемой. Шахидка прибалтийская.
– Почему она?
– Так ее Лайма зовут. А как они там русскоязычных притесняют?
– Значит, ты думаешь, майор, что этуЛайму специально к нам заслали взорвать что-нибудь.
– Я ничего не думаю. Но мысли сами в голову лезут. И не только ко мне… По секрету скажу, что и местное ФСБ подключилось. Они уже сестру Лаймы допрашивают. Тепленькую взяли, прямо с постели…
Наверх подниматься было нечего, а внизу нетерпеливо ждал Лощинин.
Жук сел в машину и попытался спокойно пересказать все, что узнал. Когда говорил про синие джинсы на кровавых
– Нам, Лев Львович, поминки бы надо устроить. Это сегодня, а завтра будем Докторова карать… Я не кровожадный, но за нашу Ольгу я ему лютую казнь устрою.
– Согласен… Правда, нам надо ее последнее дело выиграть. Надо вытащить Дениса Носова… А Максима в Москве надо лечить. Я лично у Гуркова деньги вышибу.
– Его бы посадить, Лев Львович.
– Не получится, Юра! Это я тебе как адвокат говорю… Кроме наших записей из «Таганки» против него ничего нет. А это не доказательство. Некто с голосом похожим на голос Гуркова, сказал, что… Нет, Юра, это сейчас не доказательство.
– Но напугать его этими записями мы можем?
– Это запросто!
Ольга пожалела, что у озера так тщательно вымыла свою Оку. Появляться в городе на своей канареечной машине глупо… Она рассудила, что ни Максима, ни Лаймы уже нет в живых. И администраторшу вполне могли принять за нее. А появляться в городе «живым трупом» не хотелось. Возможно, в этой ситуации будет своя выгода… Крутова начала искать тихие обходные дороги, которые вели к даче Жука.
Она оставила машину в лесу и начала пробираться к знакомому дому мелкими перебежками. Очень даже логичное поведение. За эти сутки могли произойти любые события.
Прошлой ночью случился неудачный штурм, а этим вечером дачу могли окружить превосходящие силы противника… Ольга приблизилась к забору, но никого не было. Только у реки горел костер и около крепкого стола, сбитого из половых досок, копошились двое: лысоватый пенсионер и стройный старый адвокат с седой копной непослушных волос.
От костра тянуло шашлыком, но веселых песен не пели, и весь разговор был приглушенный и несуетливый… Ольга поняла, что готовятся поминки.
Она могла вскочить и побежать вниз к берегу Угорки, крича и веселясь. Но тогда она бы пропустила что-то очень важное… Она никогда еще не была на своих поминках. Такая удача не каждому выпадает.
Крутова легла на теплую вечернюю траву и поползла, скрываясь за кочками и кустиками.
Темнело быстро, а треск костра заглушал все остальные звуки.
Старики, они, конечно, опытные сыщики, но подпустили разведчика на пять метров.
Ольга лежала в ложбинке, за куцым кустом вербы. Стол был близко, и она могла слышать все, что про нее говорили… А говорили хорошие слова. Она и умная была, и красивая, и деловая.
– Честно скажу, Юра – любил я ее. Нет! Я ее любил как дочку, как внучку, как милого человека, которому хочешь добра.
– А я ее всего-то несколько дней знал, но тоже проникся… Чистая и девственная душа. Вся была к добру направлена… И почти ничего в жизни не успела… Давай помянем хорошего человека.