Башня-2
Шрифт:
Ноги укоротились, словно Олег пытался от грубости забраться под машину весь, как черепаха прячется под панцирь.
— И как ты с ними связываешься?
Из-под машины прозвучало:
— Это сложно. Прислушиваюсь, чувствую желание что-то сделать, а потом полдня думаю: почудилось или это их зов?.. К тому же отвечаю уже не им, а следующему поколению. У них срок жизнь короток, метаболизм бешеный…
Мрак подумал, признался:
— Не знаю, понравилось бы такое мне? Кто-то во мне роется, копает, черт-те что строит…
— Не кто-то, а
— Надеюсь, твои мелкие… ну, твое народонаселение там, внутри, знает, что творит.
— О чем ты?
— Чтоб не начали тебя перестраивать, скажем, в ящера.
— Почему в ящера?
— Да так, примелькался просто. Куда ни взгляни, одни динозавры. Или в ворону. Мол, вороне жить легче. Работать не заставляют. Летай себе да капай людям на головы…
Ноги недовольно дернулись.
— Эта мысль мне в голову не приходила. Хотя… Нет, глупо. Они ж понимают, что, если стану динозавром, меня тут же пристрелит милиция. Бродячих собак и то отстреливают!
— Но ты им как-то сообщи, — предупредил Мрак. — Ты ж всегда был таким… гм, осторожным, а теперь я на тебя удивляюсь, Алик.
Мрак замолчал, а в поле зрения Олега появились женские ноги.
— У нас все готово, — сообщил звонкий голосок Елены. — А как вы?
— Заканчиваем, — ответил Мрак. — У меня готово, это рыжий чего-то копается.
— А что делал ты? — спросила Елена.
— Созерцал, — ответил Мрак гордо.
Елена держалась так же ровно, как и всегда, только глаза счастливо блестели да щечки окрасило румянцем. Похоже, ее особенно не потрясло, что они с Олегом застали еще древние времена, больше занимает то, что он может оборачиваться волком, она может его чесать и гладить, а потом вместе бегать по подмосковному лесу.
— Вот только в багажник не помещается, — пожаловалась она.
— Разве? — удивился Мрак. Пойдем, посмотрим.
Когда Олег вылез, багажник все еще был пуст, как пещеры Кумрана. Все, что женщины увязывали, Мрак великолепным жестом зашвырнул в щель на радость будущим археологам. А Елена говорила Мраку голосом прилежной школьницы:
— Но ведь историю нужно знать, чтобы не повторять ошибок.
Мрак сказал покровительственно:
— Леночка, ты рядом с двумя мужчинами, а не двумя придурками! Так что многозначительные дурости брось, брось… В истории человечества никогда не было тех проблем, о которые расшибаем лбы сейчас. Так что история только для анекдотов. Поняла?
Она явно растерялась, на пухлых щечках выступил румянец.
— Но так говорят…
Мрак отмахнулся:
— Да мало ли о какой дурости языками чешут? Вон о правах человека лепечут!.. Или о слезинке невинного ребенка, о сперва решать, а уж потом рубить… Тьфу. Когда такое было?.. Ладно, садись. Вон Олег уже ушами скрипит.
— Зубами?
— Говорит, что теперь могет и ушами. В этой пустыне чему только не научишься!
Олег гнал машину, бледный, с темными кругами под глазами. На щеках медленно проступали зеленые пятна. Чуткие ноздри Мрака уловили запах плесени. Женщины пока не слышали, встречный ветерок выдувал даже ароматы их духов, но, когда машина остановится, запах станет сильнее.
Юлия включила ровную ритмичную музыку, добавила громкость. Машина неслась как снаряд, но музыка заглушала рев моторов.
Елена искоса поглядывала на Мрака, они снова устроились на заднем сиденье. Он иногда ловил в ее глазах тревожное выражение, когда она смотрела в рыжий затылок.
— С ним совсем плохо? — спросила она шепотом.
Мрак обнял, чтобы шептать в ухо, сказал тихонько:
— Он торопится закончить очень важное дело… А с припадками — потом.
— Настолько важное, что даже собственная жизнь…
— Лена, для мужчин дело всегда важнее.
Она смолчала, но в ее дыхании он уловил сомнение. То ли жизнь все-таки важнее, то ли всю жизнь встречались ненастоящие мужчины.
— Тогда он герой, — сказала она убежденно.
Он привлек ее ближе, сказал в самое ухо горячим шепотом:
— Я считал Олега трусом… да и все так считали. Он трясся, однако шел, делал, добивался. А я ничего не страшился, пока жил в своем Лесу. Не страшился даже, когда выгнали в Пески, когда мы побывали в вирии, дрались с богами, упырями, лешими… всех не перечесть. А страшно стало, когда понял… нет, это не то… когда ощутил, что моя короткая жизнь внезапно сменилась на очень длинную! И будет она длится столько, пока ее не оборвет случай. Несчастный случай. Или пока не зарежут, не застрелят.
Она затихла, слушала, он это чувствовал. Мрак дохнул в ухо горячим, как из кузнечного горна, воздухом:
— Но еще страшнее стало… когда я понял, как мир велик. Я до сих пор не могу смотреть на звезды!
— Почему?
— Да потому, что, в отличие от любого занятого делами дурака, что взглянул и забыл, я сразу представляю, как до них далеко. Что миллионы, миллионы лет туда лететь со скоростью стрелы… или, если хочешь, пули… а со стороны будет казаться, что ты и не улетел вовсе, так туда далеко. А Олег смотрит. Ему тоже страшно, но он давит в себе этот страх и подумывает, как бы все-таки добраться до этих звезд!
Заходящее солнце било в глаза жесткими, как солома, лучами. В салоне гулял прохладный ветерок, Юлия испуганно посматривала на потрескавшуюся от засухи землю. На красно-коричневой почве лежал такой отпечаток древности, словно по этим землям уже сто тысяч лет бродят караваны верблюдов после исчезновения огромных цветущих городов с их висячими садами, фонтанами, виноградниками…
Кое-где вдоль дороги торчали колючие растения, не то кусты, не то озверевшая в борьбе за выживание трава. Странно и дико пламенели почти на голых ветках ярко-красные цветы. Они были как крик в безмолвии пустыни, любая пчела заметит из поднебесья и бросится как пикирующий бомбардировщик…