Башня Близнецов 2
Шрифт:
Они уже здесь, понял Хегор за миг до того, как стена рухнула, и в пролом полезли нечеловеческие фигуры.
Из пола выхлестнулись зелёные побеги, сцапали первую, обмотали, превращая в подобие мухи в паутинном коконе мизгиря.
Друид вступил в бой.
Второй враг, не замедляя шага, перепрыгнул добычу волшебника и ударил коротким клинком, разрубая оказавшегося на пути дружинника, тот свалился двумя половинками. Пропели тетивы, и упырь стал похож на дикобраза. Вот только ему это ничуть не повредило — в голову ни одна стрела не попала, а больше это создание уязвимых мест не имеет. Изруби
Упырь одним прыжком одолел расстояние до стрелков, замахиваясь клинком, и…
Пошатнулся и сел на пол. В горле его торчала стрела, видимо, угодившая между позвонков. Из раны рвался свет, упырь дёргался и хрипел. Кто-то бросился вперёд, с нечленораздельным рёвом, сделавшим бы честь любому стенолому, прыгнул вперёд и обрушил секиру, развалив и шлем, и голову упыря.
И тут же идущий следом за упырём леший вырвал оружие — вместе с рукой. Соратники утащили воина за шиворот, и люди сбились в подобие строя, выставив горящие недобрым огнём копья и мечи, прикрываясь щитами. Волшебник за их спинами что-то мимоходом начаровал, отчего железо засияло вовсе уж нестерпимо, и продолжил заращивать зелёными ветвями пролом в стене.
Леший обернулся к волшебнику, безошибочно определив в нём самого опасного врага. Пока чудовище отвлеклось, Елец ударил копьём. Седой худощавый старик как-то хитро угодил меж чешуй, и леший заревел в агории. Получив оплеуху, Елец кубарем укатился в угол, другого после такого приветствия из стены пришлось бы выковыривать, но старик вскочил и что-то скомандовал.
Варута прыгнул вперёд, ударил копьём стенолома, проткнув насквозь, опрокинул, приземлился…
…Уже зверем. Перед тварями Стаи стоял громадный беролак, сильный, как стенолом, и быстрый, как горная кошка аргаран. Твари опешили. Варута ударил упыря, сграбастал, подмял и раздавил голову. Джерф бросился вперёд, в полёте превращаясь в волка, полоснул кого-то клыками, уклонился от ответного удара, оказавшись в задних рядах чужого строя, леший стал разворачиваться, подставив людям спину.
Те не заставили себя ждать и утыкали копьями. Леший тяжело упал, загромоздив проход и едва не подмяв волка. Джерф рванул кого-то ещё, на мгновение скрылся за коричневыми телами упырей…
И вырвался, бросился прямо на копья и щиты. Оружие поднялось, щиты раздвинулись, Джерф впрыгнул внутрь строя и брезгливо выплюнул откушенную лапу упыря.
— Ррорк?.. — с вопросительной интонацией донеслось. Защитные знаки на щитах вспыхнули, гася звуковую атаку, и невидимый удар расплескался по стенам. Хегор охнул, ощутив, что его голову как будто тисками сдавили.
В строю появилась ведьма, разбросала какой-то рыжий порошок. Вроде ничего особенного не произошло, но чудовища залопотали недовольно.
Хегор понял, что на самом деле их не так уж много. Волшебник заплёл пролом, в центре живой преграды виднелось чьё-то тело, зелень запеленала его так, что вид чудовища определить не представлялось возможным. Листва приобрела бритвенную остроту и резала тварь, прожилки и стебли растения наливались красным, побеги тянулись по полу, цепляли остальных чудовищ за ноги. Друиды не самые сильные из волшебников,
У друида это время было. Закончив чарование, он пошатнулся и осел на руки соседей. Те аккуратно прислонили его к стенке и всерьёз принялись за тварей Стаи. Лешим и стеноломам на стене было не развернуться, они мешали своим же, упыри бестолково суетились, для худых не хватало места для замаха дротиком. Люди же действовали слаженно, поочерёдно делая выпады копьями и мечами, прикрываясь щитами, из задних рядов стреляли из луков, арбалетов и быстрострелов, те, кто умел хоть немного колдовать, вносили свою лепту в бой, прорваться в строй мешали оборотни. Поселяне следовали отработанной веками тактике, и скоро разобрались с вторженцами.
Хегор это почти не видел. В его ушах бешено колотился пульс, воздух был горяч и комковат. Калека тонул в собственном поту, кровь не переставала идти из ушей и носа, он задыхался и хрипел и почти жалел, что ни одно из чудовищ так и не добралось до него.
Кто-то пробежал мимо со связкой стрел, споткнулся об него и обругал. Хегор кое-как отполз дальше в угол, с тоской глядя на волшебника, тот, похоже, чувствовал себя не лучше чем сам мальчишка, и помочь ему не мог.
Хегор опёрся о стену… и ощутил вдруг, как она поддаётся под нажимом. К плечу как будто нагретый на солнце камень приложили, подросток испуганно вскинулся и попытался выговорить слово, но за него это сделал другой:
— Харкуны!.. — испуганно закричал Джерф, потянув госом и оглянувшись в сторону Хегора.
Словно от этого вопля стена, выглядевшая совершенно целый, осыпалась гнилой трухой. В пролом выглянула чудовищная харя харкуна, эта тварь была похоже на гигантскую ящерицу со щупальцами вместо морды.
Глаза твари были на загривке, что было у него под ногами, харкун не видел и едва не наступил на Хегора.
Щупальца неприятно пульсировали, готовые харкнуть. Повернулись, выцеливая воинов… Сейчас полетит ядовитая слизь, или парящая кислота, ещё какая гадость, и люди, здоровые и сильные, превратятся в вопящие куски плоти…
Хегор привстал и сграбастал в обнимку мясистые отростки.
И заорал, когда на него пролился огонь.
Харкун завизжал тоже, глотнув собственной мерзости, отшатнулся, расширяя пролом в стене, повалился на пол…
И пол не выдержал. Дерево затрещало, разламываясь, Хегор вцепился то ли в плети растений, заплетающих башню, то ли в те самые хоботы харкуна, повис, запутавшись, с размаху ударился сначала о стену, потом о пол уровнем ниже. Угодил на какие-то бочки, и удар вышиб из него дух.
Мальчик залюбовался цветными разводами перед глазами. Эти узоры были невероятно красивы, вместо грохота падающих кусков дерева в ушах слышалось пение ангелов, боли он уже не ощущал и с радостью понял, что умирает.
Возьмите длинный прямой обоюдоострый меч. Передвиньте его крестовину на середину, так, чтобы клинок и рукоять были одинаковы по длине. С одной стороны "палку" крестовины превратите в ещё одну рукоять, отходящую от основной под прямым углом, а клинок расплющите в виде лепестка, скажем, ромашки — широкое у основания, сужающееся к концу лезвие.