Башня континуума
Шрифт:
Виктория крепко и сладко спала, но в сон нахально вторгся большой плюшевый медведь. Обслюнявил ей лицо, облизал ухо, развязно ущипнул за грудь.
— Просыпайся, птенчик.
— Ой, отстань.
— Пора вставать, сиять и щебетать нам песенки. Я принес кофе.
Не открывая глаз, Виктория пошарила рядом, нашарила крепкое, жаркое, мужское тело, обняла, прильнула к нему и пригрелась.
— Цыпленочек…
— Отстань, я сказала. Я сплю.
— Давно пора вставать.
Виктория неохотно приоткрыла левый глаз, а следом и правый.
— Ты разве не ушел на работу?
— Ушел. И уже пришел обратно. Вечер уже.
Виктория неохотно разжала хватку, перевернулась на спинку, зевнула, как котенок, просунув кончик розового языка между жемчужно-белых зубов и, сонно моргая, посмотрела в сливочно-кремовый потолок спальни. Голова у нее отяжелела и гудела, как после хорошей вечеринки с пуншем и танцульками. Только никакой вечеринки не было. Покушение…
Справедливости ради, Гордон проявил себя на высоте. Отряхнув кровь и мозги и стряхнув секундное оцепенение, он резво вскочил на ноги и принялся улаживать ситуацию, первым делом успокоив людей, поскольку количество жертв могло возрасти многократно, начнись в многотысячной толпе паника и давка. Потом Гордон превзошел себя самого и, вырвав из мертвых и холодных пальцев бургомистра Лас-Абердина позолоченные ножницы, с беззаветным мужеством перерезал красную ленточку, тем самым официально объявив Би-порт открытым.
Закончив красоваться перед стрекочущими футур-камерами и пожинать дивиденды с разразившейся трагедии, Гордон начал орать.
Виктории и прежде доводилось слышать, как он страшно, до сердечных приступов, орет на чем-то провинившихся подчиненных, но по сравнению с концертом, что он закатил, его предыдущие выступления можно было счесть жалким, детским лепетом. Невольно обмирая, Виктория наблюдала, как взрослые, здоровые, серьезные мужики под градом его воплей съеживаются и превращаются в заикающихся воспитанников детского сада. Разве что в штанишки не напрудили. Хотя, кажется, кто-то и напрудил.
Последующие три дня слились для Виктории в один бесконечно долгий, кошмарный, утомительный день. Когда она не слышала мужниных воплей, ее донимали расспросами репортеры или допрашивали вежливые люди в униформах различных ведомств. Из-за неразберихи они никак не могли выехать из Лас-Абердина, и им пришлось ночевать в местном «Комфорте и Блаженстве». Виктория все время сидела в номере, пила шампанское и ела клубнику со сливками. Это, конечно, было неплохо, и все же она едва поверила своему счастью, когда за ней зашел Бенцони, усталый, в мятом костюме, с мешками под глазами, и объявил, что собирается отвезти ее домой.
— Постойте, как же Гордон? Где он вообще? — спросила она, плетясь следом за Бенцони по длинному коридору отеля и кутаясь в соболью шубку.
— Поехал на похороны бургомистра Лас-Абердина.
— Твою мать! — вырвалось у Виктории.
— Вы хотели поехать туда с ним? — спросил Бенцони, бросив на нее быстрый взгляд.
Виктория помотала головой.
— Ну, вот, — сказал Бенцони, — Гордон попросил меня проследить, чтобы вас доставили домой в лучшем виде. Заодно заедем к Магде, заберем вашего мальчугана.
Виктория презрительно фыркнула. Миссис Бенцони не нравилась ей. Толстая корова, вечно на сносях. Наверняка успела забаловать, затискать и закормить Макса сластями.
Неудивительно, что выводок Бенцони в количестве восьми штук представлял орду невоспитанных, шумных троглодитов. Виктория придерживалась мнения, что детей надо держать в строгости, пороть розгами, лишать сладкого и ставить в угол. И никаких телячьих нежностей. Потому что стоит чуть-чуть расслабиться, и они тебя сцапают… точно сцапают!
— Виктория?
— Что еще? — рявкнула она, слегка вздрогнув, когда механо тронулся с места, всхрапывая тысячами лошадиных сил под вытянутым серебристым капотом.
— Просто хотел спросить, как вы себя чувствуете.
— О? Хорошо. Извините за резкость, я… немного взвинчена.
Бенцони протянул ей плоскую серебряную фляжку. Виктория сделала глоток и задохнулась. Кого она дурачила? Она была не просто взвинчена, а напугана, подавлена и расстроена. К тому же, до сих пор не удалось установить ни личность нападавшего, ни его мотивы.
Единственное, что можно было сказать наверняка — убийца был профессионалом высочайшего класса. Непостижимым чудом миновав кордоны, заслоны и бдительные очи бесчисленных стражей правопорядка, стремительно и бесшумно, как тать в ночи, убийца вынырнул из толпы рядом с помостом, где как раз находились Виктория с Гордоном, губернатор Таггерт и другие важные персоны. Действуя необычайно быстро и четко, за четыре секунды с удобно близкого расстояния, убийца меткими выстрелами в голову уложил четырех охранников, окружавших Гордона, и заодно бургомистра Лас-Абердина, чья жирная, запинающаяся туша неудачно заслоняла собой Викторию. Все, что оставалось сделать убийце, пристрелить первого вице-губернатора и миссис Джерсей практически в упор, но убийца вдруг повел себя донельзя абсурдно. Отшвырнув в сторону лучевик, он выхватил старинный револьвер (как выяснилось позже, заряженный серебряными пулями) и громко принялся выкрикивать какую-то нелепицу.
— Антихрист! Вавилонская блудница!
Его безумных выкриков в тот момент Виктория не расслышала, а расслышала их позже, когда ей удалось увидеть пленку с записью покушения. Вавилонская блудница? Ну, знаете ли. Наверное, Виктория не могла похвастаться безупречной добродетелью, но вавилонская блудница — это уже было через край.
Убийца, кстати, не производил впечатления помешанного психопата. Лет сорока пяти, с приятным, неглупым, располагающим лицом. Такой мог быть степенным, добропорядочным семьянином. И, тем не менее, не был, а был, скорее всего, военным или сотрудником спецслужб или весьма подготовленным и тренированным наемником.
Виктория вздрогнула, достала портсигар, вытряхнула тоненькую дамскую сигарету.
— Мистер Бенцони, ведь этот человек хотел убить не только Гордона, но и меня, и вас тоже. Я видела пленки с записью. Совсем не разбираюсь в этом, но траектория полета пуль…
— Вы правы, Виктория, но поймите, я сейчас не могу сообщить вам ничего дельного. Я бы в любом случае воздержался от скоропалительных выводов, расследование сейчас находится на самой ранней стадии. Мое личное впечатление таково, что этот тип — откровенный сумасшедший. Возможно, его неадекватное поведение, в конце концов, спасло нам жизнь. И, что греха таить, отменная реакция вашего мужа.