Башня Крови
Шрифт:
Я выпучил глаза и всё же не удержал в себе глупое восклицание:
— Что?
Всё, что рассказал мне отец, нужно было уложить в голове. Вораз никогда не были слабей Денудо после раскола Домов, а в поколении отца впервые стали сильней.
К этому ещё нужно привыкнуть. Отец был всего лишь Паладином меча. И только через несколько лет, когда продвинулся по пути меча, когда начал уверенно побеждать на Играх Предков... только тогда он получил шестой дар.
Затем он годы усмехался в ответ на все вопросы и заявлял, что его слабость и малое число даров
И словно назло этим слухам отец с каждым годом действительно становился всё сильней на пути меча, заслужив наконец право именоваться Клинком ледяной стужи и чемпионом Игр.
Именно поэтому он настаивал, что я должен проходить посвящение то в нашем крохотном храме при замке, то на юге.
Матушка перегнулась со своего кресла и дотянулась до отца, ударив его кулаком по колену:
— Нужно было сразу сказать это мне, а не корчить из себя невесть что.
Отец как-то беспомощно пожал плечами:
— Мне хватило той поры, когда я уговаривал твоего отца дать нам благословение.
Матушка смутилась:
— Ты о тех слухах.
— Как видишь, это были не совсем слухи, дорогая, — отец вздохнул и перевёл взгляд на меня. — Посвящения Кузни всегда были закрытые, на них не пускали посторонних. Но, видимо, в этот раз всё было не так, да, Лиал?
Я усмехнулся:
— Мягко говоря. Стоя в центре армии короля, под взглядами его величества Лавоя, её высочества Леве, сотни идаров, наверное, и тысяч воинов. Я был первым, кто поднялся из всей Кузни к королевскому алтарю, а число моих даров громко объявили вслух.
— Ничего, ничего, — матушка порывисто вскочила с кресла, обняла меня. — Ничего. Ох, Лиал, как ты возмужал, я уже и не могу тебя толком обхватить, — отстранившись, матушка смахнула слезинки. — Ты выделил принцессу Леве. Как она тебе, красивая?
— Терсия, — отец скривился. — Давай ты не будешь давать сыну ложных надежд. Не в его возрасте, это просто жестоко.
— Ложных надежд? — я нахмурился, пытаясь уловить суть слов, а затем рассмеялся. — Это ты о женитьбе, отец? Не беспокойся. Я не заметил в ней никакой особой красоты. Да и не до того было. Ночь, Кровавый воин, мёртвые тела под ногами. К тому же она сполна расплатилась за мою помощь, — я немного обнажил меч, показывая его сталь, и пожал плечами. — Кроме того, моих заслуг в Кузне не хватало, чтобы стать первым на посвящении. Шестым? Быть может. Четвёртым? Вряд ли. Первым? Невозможно. Были птенцы гораздо лучше, чем я.
— Лучше, чем ты, сынок?
— Ой, матушка, — я отмахнулся. — Кузня всё расставила по своим местам: я не самый умный, не самый сильный, и уж точно не блистаю в управлении воинами. Отец, так что насчёт подробностей о получении дара Великого паладина?
Отец вздохнул.
На Играх Предков каждый выходящий на поле клялся на алтаре Хранителей и получал их одобрение для схватки. А ещё победитель получал немного жара души в то время, как проигравший его терял. Всё это я знал с детства. Как знал и то, что там сложная система отбора, которая не позволяет сходиться напрямую северу и югу или Великому дому с Малым, владетелю с наследником при разнице поколений и прочее, что заставлял меня заучивать сабио Атриос.
Система противовесов, как честно пояснил отец повзрослевшему, прошедшему посвящение мне.
Ещё я помнил, что череда постоянных проигрышей может полностью опустошить идара. До такой степени, что даже алтарь откажется признавать в нём того, кто может обращаться с молитвой к Хранителям. Звучит пафосно, а на деле означает, что идар опустошается до дна, что жара души в нём становится меньше, чем у какого-нибудь простолюдина.
Редко кто доводил до подобного. Это конец. Место, из которого уже нельзя вернуться. Большая часть идаров объявляла о распаде своего Дома гораздо раньше. Лучше сохранить возможность присоединиться к Дому Осколков, чем стать никчёмным простолюдином.
— Так ты получил дар, а он? Он его потерял, отец?
— Я не знаю, Лиал. Я убил его. Это вышло случайно, мы, по сути, были равны и до этого уже сходились в схватке пару лет назад.
Я задумчиво протянул:
— Убил?
Как это многое меняет. Выходит, это было до моего рождения, когда ещё не был объявлен эдикт короля. И выглядит очень знакомо, да, Лиал? Да, мои тени?
Помнится, в Кузне несколько ядовитых языков заронили во мне сомнения в моей крови. Я, краснея, вспоминаю, что даже подозревал матушку в недостойных вещах. А на деле оказывается, что причиной моей слабости был отец. И что именно отец может быть причиной всех тех вещей, которые со мной происходит.
Эх, Флайм, Флайм, знал бы ты, что не того обвинял в крови проклятого Дома Оскуридо. Если бы знал, то сохранил бы свою жизнь. Да и моя, возможно, немного бы изменилась.
— Не молчи, Лиал, а что ты?
Я тряхнул головой, избавляясь от глупых мыслей, и переспросил:
— Я? — пожав плечами, ответил честно. — Нет, со мной всё по-другому, отец. Я убил десятки людей, несколько идаров внешних и внутренних техник, от самых слабых до Великих паладинов, множество Кровавых жнецов, даже древнего Кровавого воина, которому было Безымянный знает сколько лет.
Матушка подалась вперёд:
— Это как понимать?
Я вскинул брови:
— О, так ты не знаешь? Кровавые воины не теряют разум, если достаточно сильны. И могут жить сотни лет. Сотни. А в остальном, — я развёл руками. — Я давал клятву на алтаре.
Отец возмутился:
— Терсия, да хватит его отвлекать от важного. Лиал, что с дарами?
— Они не прибавились ни разу, отец, — помедлив, я заметил. — Я другой, словно и не твой сын.
— Глупости! — отец отмахнулся, не промедлив и мига. И словно не заметил мой проверки. — Кто знает, как оно работает? Это были просто битвы. Возможно всё дело в одобрении Хранителей. Вот когда выйдешь на Игры Предков, тогда и поглядим.
— Что вы там поглядите? — язвительно заметила матушка. — Сейчас никто и никого не убивает на Играх. Я даже не знаю, как это удалось тебе, Нумеро, но одно дело сказать судье на Играх, что в записи ошибка на один ранг, а другое убеждать, что Возвышенный мечник следует читать как Великий паладин. Даже если что-то изменится, об этом следует молчать. Слишком странная тайна, которая вызовет столько вопросов, что они могут уничтожить нашу семью.
Отец поджал губы:
— В этом ты права.