Башня Ласточки
Шрифт:
Глаза Бонарта полыхнули белым пламенем. Но он был спокоен.
– А если конкретнее?
– А если конкретнее: я готов выплатить тебе твою двадцатикратную ставку. Две тысячи флоренов. Поразмысли, Бонарт, это ведь мешок денег, которого ты не поднимешь, понадобится вьючный мул. Тебе этого хватит на «заслуженный отдых», веранду, голубков и даже на водку и девок, если сохранишь разумную умеренность.
– Согласен, господин магик, – внешне беззаботно рассмеялся охотник. – Этой водкой и девками вы поразили меня прямо-таки в сердце. Что ж, докончим торг. Но на предложенную обсервацию я б тоже согласился. Правда, предпочитал бы видеть, как она подыхает на арене, но и на вашу
– Уговор – железо.
– Быстренько у вас пошло, – терпко оценил Филин. – И верно, Вильгефорц, быстро и гладко заключили вы с Бонартом союз. Союз, который, однако, есть и будет societas leonina. [30] А вы ни о чем, случайно, не забыли? Светлицу, в которой сидите вы и цинтрийка, коей торгуете, окружают два десятка вооруженных людей. Моих людей, заметьте.
– Дорогой коронер Скеллен, – прозвучал из коробочки голос Вильгефорца. – Вы оскорбляете меня, думая, будто при обмене я намерен вас обидеть. Совсем наоборот. Я намерен быть невероятно щедрым. Правда, не смогу обеспечить вам достижения той, как вы изволили выразиться, демократии, но гарантирую материальную помощь, логистическую поддержку и доступ к информации, благодаря чему вы перестанете быть для заговорщиков оружием и халявщиком, а станете партнером. Таким, с личностью и мнением которого будет считаться князь Йоахимм де Ветт, герцог Ардаль аэп Даги, граф Бруанне, граф д’Арви и остальные заговорщики голубой крови. И что с того, что это societas leonina? Разумеется, если добычей оказывается Цирилла, то львиную долю добычи получу я, как мне, кстати, кажется, законно. И тебя это так трогает? Ведь и у тебя выгоды будут немалые. Если отдашь мне цинтрийку, считай, что место Ваттье де Ридо у тебя в кармане. А став шефом секретных служб, Стефан Скеллен, можно реализовать любые, даже самые бредовые идеи, к примеру, демократию и честные выборы. Так что, видишь, одна тощая пятнадцатилетняя девчонка обеспечивает тебе исполнение жизненной мечты и амбиций. Ты это видишь? Видишь, а?
30
львиное сообщество, то есть такое, от которого одна сторона получает все выгоды, а другая несет все тяготы (лат.).
– Нет, – покрутил головой Филин. – Исключительно слышу.
– Риенс.
– Да, мэтр?
– Покажи господину Скеллену образец качества нашей информации. Скажи, что выжал из Ваттье.
– В этом отряде, – сказал Риенс, – есть подсадная утка.
– Что?!
– То, что слышишь. У Ваттье де Ридо здесь есть свой человек. Он знает обо всем, что ты делаешь, знает, зачем делаешь, и знает, для кого делаешь. Ваттье ввернул к вам своего агента.
Он подошел тихо, так, что она почти не слышала.
– Веда.
– Нератин.
– Ты чуяла мои мысли. Там, в светлице. Ты знаешь, о чем я думал. Значит, знаешь, кто я.
– Послушай, Нератин…
– Нет, послушай ты, Жоанна Сельборн. Стефан Скеллен предает страну и императора. Он – заговорщик. Все, кто его держится, кончат на эшафоте. Их станут разрывать лошадьми на площади Тысячелетия.
– Я ничего не знаю, Нератин. Я исполняю приказы… Чего ты от меня хочешь? Я служу коронеру… А кому служишь ты?
– Императору… Господину де Ридо.
– Повторяю: чего ты от меня хочешь?
– Чтобы ты проявила разумность.
– Отойди. Я не выдам тебя, не скажу… Но отойди,
«Не знаю, что делать. Скеллен называет меня „госпожа Сельборн“. Как офицера. Кому я служу? Ему? Императору? Империи? Откуда мне знать».
Веда оттолкнулась спиной от угла домика, прутиком и грозным ворчанием отогнала деревенских ребятишек, с любопытством рассматривавших сидящую у столба Фальку.
«Ох, в хорошую заварушку я попала. Ох, запахло в воздухе веревкой. И конским навозом на площади Тысячелетия.
Не знаю, чем это кончится, – подумала Веда. – Но я должна в нее войти. В эту Фальку. Хочу на минутку почувствовать ее мысли. Знать то, что знает она.
Понять».
– Она подошла, – сказала Цири, поглаживая кота. – Высокая, опрятная, сильно отличающаяся от всей остальной шпани… На свой лад даже красивая. И вызывающая уважение. Те двое, что меня стерегли, вульгарные простолюдины, перестали ругаться, когда она подошла.
Высогота молчал.
– А она, – продолжала Цири, – наклонилась, заглянула мне в глаза. Я сразу что-то почувствовала. Что-то странное. У меня что-то вроде бы хрустнуло в затылке, заболело. Зашумело в ушах. В глазах сделалось на мгновение очень светло… Что-то в меня проникло, отвратительное и скользкое… Я это знала. Йеннифэр показывала мне в храме… Но этой женщине я не хотела позволить… Поэтому просто отторгла то, чем она меня изучала, оттолкнула и выбросила из себя изо всей силы, на какую была способна. А высокая женщина изогнулась и покачнулась, словно получила удар кулаком, сделала два шага назад… И кровь потекла у нее из носа. Из обеих ноздрей.
Высогота молчал.
– А я, – Цири подняла голову, – поняла, что произошло. Я вдруг почувствовала в себе Силу, которую потеряла там, в пустыне Корат. Отреклась от нее. Не могла потом черпать, не могла пользоваться. А она, эта женщина, дала мне Силу, прямо-таки вложила оружие в руку. Это был мой шанс.
Веда отшатнулась и тяжело опустилась на песок, покачиваясь и ощупывая почву около себя, словно пьяная. Кровь текла у нее из носа на губы и подбородок.
– В чем дело?.. – Андрес Верный вскочил, но тут же обеими руками схватился за голову, раскрыл рот, из горла у него вырвался хрип. Широко раскрытыми глазами он глядел на Стигварда, но из носа и ушей пирата тоже проступала кровь, а глаза заволакивал туман. Андрес упал на колени, глядя на Нератина Цеку, стоявшего сбоку и спокойно глядевшего на них.
– Нера… тин… Помоги…
Цека не пошевелился. Он смотрел на девушку. Она повернула голову, и он покачнулся.
– Не надо. Я на твоей стороне, – быстро предупредил он. – Я хочу тебе помочь. Давай я перережу веревки… На, возьми нож, ошейник разрежешь сама. Я приведу коней.
– Цека… – с трудом выдавил Андрес Верный. – Ах ты, предатель…
Девушка ударила его взглядом, он упал на лежащего неподвижно Стигварда и скрючился, словно плод в лоне матери. Веда все еще не могла подняться. Кровь густыми каплями падала на грудь и живот.
– Тревога! – крикнула вдруг появившаяся из-за домов Хлоя Штиц, упуская из руки баранье ребро. – Тре-е-е-евога!.. Силифант! Скеллен! Девчонка сбегает!
Цири уже была в седле. В руке – меч.
– Йа-а-а-а-а, Кэльпи! Йа-а-а-а-а!!!
Веда скребла пальцами песок. Встать не могла. Ноги не слушались, были словно деревянные. «Псионичка, – подумала она. – Я налетела на суперпсионичку. Девушка в десятки раз сильнее меня… Хорошо, что не убила… Каким чудом я все еще не потеряла сознания?»