Башня одиночества
Шрифт:
Он отодвинул засов, державший ящик, и тот покатился по рельсе в полу, открывая их взглядам железную дверцу, запертую на простую щеколду.
— Как видите, — снова заговорил монах, — никаких таинственных механизмов, наша тайна непритязательна, ведь мы бедные братья святого Франциска.
— «Звук доносится из-за ворот мертвых»… Потрясающе! А можно мне туда спуститься? — нерешительно спросил Филипп, указывая на дверцу.
Монах покачал лысой головой:
— Нет. И вашему отцу тоже было нельзя. Такова воля настоятеля. Не потому, что там находится что-то особенное, не считая нашего таинственного колокольчика, а просто это опасно, и мы не хотим неприятностей в случае несчастья. А по мне, вы можете начать, когда сочтете нужным, только прежде обзаведитесь ацетиленовым фонарем, шахтерской каской и рюкзаком. И… держите меня в курсе, если сочтете это удобным. Ваш отец так и делал, у меня где-то хранится его карта с маршрутами, которые он начертил после первой недели поисков. Я вам ее принесу. Официально вы будете посещать монастырь для изучения структуры римской виллы. Только не делайте глупостей — там может быть действительно опасно.
— Я буду осторожен, — заверил его Филипп. — Спасибо, падре.
— Ну хорошо. Вот увидите, — указал он на сваленные в кучу кости, — скоро эти мои братья уже не будут беспокоить вас так сильно. Вы почувствуете, как их бесхитростные души витают под этими сводами. Знаете что? Мне кажется, древние египтяне не так уж заблуждались, считая, что ка [4] остается возле места погребения человека. Мне кажется, что и после нашего ухода должен остаться какой-то след от наших мыслей и чувств… Быть может, и вы когда-нибудь откроете мне истинную причину своего цинизма?
4
В древнеегипетских верованиях одна из ипостасей души, остающаяся в месте захоронения покойника.
И он ушел, поднявшись по лестнице, ведущей в главный алтарь церкви.
В городе Алатри наступал вечер, и мощные стены засияли металлическим блеском. Большие фиолетовые облака, словно колоссы, поднимались в небе над холмами, и стаи ворон парили в потоках северного ветра, оспаривая у ласточек их право обитать в этом небе, нависшем над колокольнями и куполами церквей. Падре Хоган выглянул в окно и скользнул взглядом по крышам древнего города, за которыми виднелся диск заходящего солнца.
— Через полчаса мы должны встретиться со священником. Путь неблизкий, нам лучше поторопиться, — раздался за спиной голос падре Бони.
Они вышли на улицу, оба в мирском платье, и двинулись пешком по городу, вдоль огромных стен.
— Согласно легенде, эти стены возвели титаны во времена бога Сатурна, — сказал падре Бони своему спутнику. — Но наверняка не известно, кто и как их построил… Сколько еще тайн осталось на этой земле…
Они выбрались на открытое пространство, и их глазам предстало небольшое кладбище.
— Хотел бы я знать, что вы задумали, — произнес падре Хоган.
— Эксгумировать прах Антонелли, — ответил падре Бони. — Разве вы не поняли?
Хоган в замешательстве обернулся.
— Не думаю, что у нас есть право…
— У нас есть долг, Хоган, долг, понимаете? — Он выдержал паузу. Долина вокруг постепенно окрасилась в золотистые тона. — Мне кажется, вы до сих пор не отдаете себе отчета, что именно мы пытаемся обнаружить. А если и отдаете, то неосознанно стараетесь пойти на попятный. Почему?
— Потому что наши поиски уже оказали на нас пагубное воздействие, и при этом нет никаких доказательств, что мы идем по следу какого-то конкретного предмета. Я больше не узнаю вас, падре Бони. Я видел, что вас не тронули мольбы умирающего человека об отпущении грехов, а теперь вы на моих глазах собираетесь осквернить его могилу. Что, черт возьми, происходит?
До кладбища оставалось шагов сто. Падре Бони остановился и пристально посмотрел в глаза своему спутнику:
— Если вас это не устраивает, уходите. Сейчас же.
— Именно это я и собираюсь сделать, — кивнул Хоган и повернулся, чтобы отправиться прочь.
— Но помните, — холодно произнес падре Бони, — если этот сигнал является гласом цивилизации, столь же свирепой, сколь и развитой, мы должны постараться понять его и по возможности погасить навсегда, любой ценой.
Хоган остановился.
— Так что? — спросил падре Бони.
— Все это слишком нелепо. Но я пойду с вами, — сказал Хоган.
— Очень хорошо. Отныне и впредь постарайтесь помогать мне, а не препятствовать. Я принимаю ваше решение как окончательное.
Они пошли дальше и через несколько минут добрались до ворот кладбища.
— Мы готовы, — позвал падре Бони.
Священник двинулся им навстречу.
— К сожалению, возникла проблема.
— Проблема? — переспросил падре Бони в явном замешательстве. — Какого рода?
— Бедный падре Антонелли покоится на другом кладбище.
— Я не понимаю.
— Видите ли, три часа назад нам должны были привезти гроб с его телом, чтобы мы его похоронили.
— И?..
— А вместо гроба приехал какой-то толстый падре-иезуит, мне кажется, это был секретарь Конгрегации ордена. Он явился, чтобы предупредить меня, что, как выяснилось, в своем завещании падре Антонелли просил, чтобы его кремировали…
Падре Бони побелел:
— Вы шутите! Священника нельзя кремировать.
— И, тем не менее, все бумаги были в порядке. Их показали также чиновнику нашей коммуны в моем присутствии. А тот священник, что говорил со мной, предъявил мне свои документы — все было подлинное. Я пытался связаться с вами, но к телефону никто не подходил. Вероятно, к тому моменту вы уже вышли. Так что я решил дождаться вас в условленный час.
— Куда увезли труп, они вам сказали?
— Полагаю, в Рим. Если вам интересно мое мнение, я не поверил ни единому слову насчет последней воли. Мне кажется, падре Антонелли заразился какой-то таинственной болезнью: этот человек много путешествовал по Африке, по Востоку… Поэтому его и решили сжечь. И наверно, испросили на то у папы римского специальное разрешение.
— Благодарю вас, — произнес падре Бони. — А теперь нам нужно идти. Никому не говорите о нашем посещении.