Башня преступления
Шрифт:
«Нет, к Полю Лабру мы пока не пойдем», – раздумывал бывший охотник на кошек. Он понимал, что поступи он таким образом, он потеряет свое преимущество, а вместе с ним и свободу действий.
Когда происходят драматические события, спасителю необходимо оставаться в тени. Нет, Поля Лабра надо спасать вопреки его собственным планам, несмотря на предпринятые им действия, но приступать к спасению надо с умом.
– Не правда ли, хромоножка? – спросил бывший сыщик, довольный изощренностью своего ума. – Чтобы спасти утопающего, нужно его слегка оглушить, конечно, не причиняя вреда. Тогда он не будет барахтаться и мешать спасателю.
– А вы не боитесь ночевать на постоялых дворах? – спросил Винсент, занятый собственными мыслями.
– Спокойно, – ответил Пистолет, – я займусь тобой, когда закончу с делом месье Лабра. Невозможно всех спасать одновременно. Мы поедем в столицу, а когда устроимся, я научу тебя прожигать миллионы в Бобино, – пообещал он Винсенту.
– А по дороге отсюда до Парижа много постоялых дворов? – не унимался сын Горэ.
– Не меньше, чем волос на твоей башке, придурок! Заткни рот, не мешай думать! – одернул его Пистолет.
Винсента Горэ, набившего рот всякой снедью и сидром, от сытости клонило в сон. Он дремал и видел длинную, бесконечную дорогу, вдоль которой сплошь стояли гостиницы. И он не пропускал ни одной.
Он входил в каждый трактир, он пил и ел, и его живот, необыкновенный, как и его мечты, больше не имел границ. Он без всякого стеснения пожирал все свиные шпикачки, жареный картофель и выпивал всю грушевку, словом, уничтожал все съестное, существующее на белом свете.
– Вот что, – сказал вдруг Пистолет тоном наставника, – простой парень из парижских окраин не разбирается в лошадях, как бедуин не разбирается в экипажах. Ну что ж, каждому свое. Китаец понимает в фарфоре; американец – в табакерках и зонтиках; итальянец – в опере; русский – в печках и каминах; немец – в исполнении тирольских песен. Умеешь управлять лошадью, малыш? – Пистолет толкнул Винсента локтем в бок.
– Да, конечно, – ответил Винсент, который сразу же очнулся ото сна.
– А ты знаешь, где их найти? – спросил его опекун.
– Наверное, на нижнем лугу, – сообразил Винсент.
– Тогда вставай и пошли, – скомандовал бывший помощник инспектора полиции.
– Тут еще осталось немного картофеля! – заартачился Винсент. – Нельзя же его тут оставлять, – заявил он решительно и запустил в тарелку всю пятерню.
– Исчезаем! – зашипел Пистолет, силой вытаскивая Винсента из-за стола. – Мы поскачем верхом, – пообещал он хромому и добавил: – Однажды вместе с Меш, с моей албаночкой, мы пробовали скакать верхом, наевшись вареной говядины на празднике в Винсенском лесу. Ей, гарсон!
На громкий зов тут же прибежал слуга.
– Если тебя спросят, – сказал ему Пистолет, – куда девался очаровательный молодой человек, прибывший из Парижа, – то есть я, ты ответишь, что он прогуливает калеку для укрепления его здоровья. Понятно? – И повернувшись к Винсенту приказал: – Шевелись, хромой!
И Клампен покинул зал, подталкивая перед собой Винсента.
Через четверть часа они мчались во весь опор верхом на взятых с пастбища лошадях. Пистолет говорил по дороге:
– Это дорога Ля Ферте-Масе. Я хочу представить тебя месье Бадуа. Ему нравятся умные и воспитанные мальчики, вроде тебя. У меня есть план. Мы поставим четвертый акт, восьмую картину… Декорации: овраг Валь-Синистр; участвуют жандармы, армия, мушкетеры. Чтобы говядина разварилась, ее следует долго держать на медленном огне! Это всем известно! Мы здорово повеселимся! Вот это я тебе точно обещаю!
Тем временем в Шато-Неф-Горэ был парад, большой бал и прием: Матюрин Горэ, королева Франции и Наварры, принимала у себя местное дворянство.
Истина не всегда выглядит правдивой. Нравы Парижа и провинции очень отличаются друг от друга. Париж никогда не поверил бы в гротескную роскошь, с которой давался этот бал.
Королева Горэ явно перестаралась. Это было настолько похоже на фарс, что мадам ле Камю де ля Прюнелэ ушла, не дождавшись десерта. Сам шевалье, ее супруг, остался в качестве официального лица.
Между десертом и сыром, используя чудесный дар, которым наделены были свыше представители его рода, прекрасный Николя великодушно лечил нескольких золотушных больных.
День выдался великолепный. Когда подали кофе, все принялись обсуждать множество новых проектов. Королева Матюрин соизволила даже послушать старого скептика, который предрекал угрозу возвращения феодализма. Один раз она стукнула его кулачком по спине и спросила, как часто ей следует менять фаворитов. При этом она постоянно жаловалась на рези в животе.
«Все для блага Франции!» – с этой мыслью шевалье де ля Прюнелэ, будущий префект, свалился под стол. Пришел племянник дю Молар требовать в собственность двадцать восемь табачных лавок. Пулэн призывал пронести по проселочным дорогам насаженные на пики головы сельских жандармов.
Важным событием явилось согласие королевы Матюрин покинуть Нормандию и отправиться в Париж. Она была очарована своим успехом; она приятно удивилась, как легко быть королевой одной из самых сильных в Европе стран. Она согласилась переехать в столицу с одним условием: венчать ее должен лично архиепископ Парижа в соборе Нотр-Дам.
Этот отъезд решил сразу множество проблем. Путь в Париж для такой дамы как Матюрин напоминал путешествие на Корсику. Стоило миллионерше попасть в руки представителей братства Обители Спасения в Сартене, и ее солнечные миллионы превращались в спелые плоды, которых и срывать не надо – они сами, под собственной тяжестью, падают на землю.
К тому же месье Лекок де ля Перьер, отсутствовавший почти весь день после примирения с сыном Людовика, принес целый ворох хороших новостей. Одна из них была просто прекрасной: все уже готово к завтрашней дуэли. А тем временем об убийстве Терезы Суда тоже стало известно, и это преступление наделало много шума. Поль Лабр оплатит по счету сполна.
Да и шевалье де ля Прюнелэ, будущий префект, оказался прав. Поль провел целый день в поисках секундантов, но так никого и не нашел. Местные дворяне и буржуа, не состоявшие в числе заговорщиков, побаивались, вмешиваться не желали и отказали ему наотрез.
Поль вернулся к себе часов в восемь вечера, совершенно разбитый и печальный. Напрасно он пытался догнать Изоль. Бродя по Мортфонтэну, к своему большому удивлению барон заметил, что все местные жители старательно избегают его. За его спиной они шептались: «Ружье все еще у него…» Слуга нормандец спросил своего хозяина тоном, показавшимся Полю довольно странным: