Башня Тишины
Шрифт:
Вдруг она подумала: а может ли проверка, подобная проведенной в комнате регента, обнаружить метку волшебника в кабинете Скипфрага?
Вдруг она осознала, что Антриг замолчал и теперь смотрит на нее глазами, в которых была какая-то странная неопределенность.
– Кстати, откуда ты узнал, что я была там? Когда я подумала об этом, мне вдруг сильно захотелось увидеть тебя. Но я не слишком удивилась, увидев тебя. Хотя, как мне сейчас представляется, удивиться мне все-таки нужно было.
– Не совсем так, – Виндроуз энергично встряхнул волосами, – вспомни, я просто искал волшебников. Обдумав, все как следует, я понял, что они, по всей вероятности, сидят в этой темнице.
– Но откуда ты все это… – начала было она, но тут же прикусила язык. Джоанна вспомнила, как сама рассказывала регенту, что именно застали любопытствующие соседи в разгромленной комнате Скипфрага.
– Но это как, должно придать тебе храбрости? – спросила она. – Я имею в виду этих магов. Неужели они все сумели удрать из цитадели?
– Думаю, что большинству это удалось, – отозвался экс-кудесник. – К тому же я уже поговорил с Фаросом относительно целесообразности освобождения остальных, тех, кто не проявил должной расторопности. Конечно, мне понадобится определенное время, чтобы всех их разыскать и обстоятельно с ними побеседовать. Но сначала мне нужно осмотреть покои императора.
– А разве то, что они окажутся на свободе, не опасно для тебя? – спросила девушка. – Или ты надеешься узнать, кого именно тебе нужно бояться?
Антриг быстро и как-то странно посмотрел на собеседницу, в его глазах явственно читалась затравленность, досада на то, что его заманили в ловушку. Но это вовсе не ловушка, подумала вконец растерявшаяся Джоанна. Видя, что сейчас Антриг очень напряженно над чем-то размышляет, она спросила:
– Ответь хотя бы, почему ты боишься меня?
Антриг хотел что-то ответить, но потом раздумал и выглянул в окно, словно желая убедиться, что они тут действительно одни. Снизу не доносилось ни единого подозрительного звука, только где-то у стен перекликались стражники да перебранивались слуги. Наконец чародей нехотя сказал:
– Подобно принцу, я боюсь многих вещей. Понимаешь, большую часть жизни я провел в страхе. Меня постоянно преследовал человек, которого все считали умершим.
Наконец он спрыгнул с подоконника, Джоанна последовала его примеру. Девушка направилась к двери, Антриг пошел провожать ее; блуждающий огонек медленно поплыл вслед за ними. В дверях Джоанна остановилась и пристально посмотрела в глаза этому человеку, у которого, как она поняла, было много причин бояться ее, потому-то он так старательно ее избегал. Однако тогда по-прежнему оставалось загадкой, для чего он все это время с такой самоотверженностью выручал ее из всяких затруднительных положений?
– Мне все-таки кажется, что здесь есть несомненная связь, – в раздумье заметила девушка, – связь между потерей всеми жизненных и волшебных сил и этими чудовищами, между смертью Нарвала, исчезновением архимага и моим похищением. Но это только вершина подводной горы, все остальное не видно. Я понимаю, что ты попытаешься хоть что-то выудить из изучения всех этих игрушек Нарвала. Хотя для меня они не представляют ничего загадочного – это самый простой набор для получения электрического тока. Но скажи мне честно, что ты хочешь найти при осмотре комнат императора?
– Возможно, подтверждение теории, которая начинает выстраиваться в моей голове из разрозненных фактов, – сказал экс-кудесник, облокачиваясь на дверь, – и, возможно, ответ на давно мучающий меня вопрос. Но это только при самом лучшем раскладе.
Не ожидая ответа, она машинально спросила:
– Что это за вопрос?
После минутного колебания, Антриг, видимо, пришел к какому-то окончательному решению.
– Почему это им вдруг понадобилось объявить его сумасшедшим и держать тут, вместо того, чтобы просто убить, – полушутя полусерьезно сказал он.
В два часа ночи снова начало сильно сказываться истощение. Джоанна металась во сне, ее воспаленному рассудку представлялась старая Минхирдин с ее неразлучными друзьями-тараканами. Так продолжалось до самого рассвета.
Глава 16
– Они сказали, что это было просто решение суда, – глаза принца-регента возбужденно мерцали на бледном лице. Он возлежал на кушетке; напротив, на обитом бежевом бархатом диване, сидели мужчина и женщина. Истощение жизненной энергии повлияло на Фароса просто катастрофически. Он, казалось, обмяк и даже на проявление страха у него больше не осталось сил. Накрашенные губы регента едва шевелились: – Говорят, причина – его симпатия к кудесникам.
– Я что-то не припоминаю, чтобы на суде твой папаша проявлял ко мне излишнюю симпатию, – буркнул Антриг, – ведь выдвигалось столько заманчивых проектов решения моей дальнейшей участи: и повешение, и четвертование, и утопление, и сбрасывание с башни. Но потом у меня все-таки чудом появился шанс на спасение.
Кстати, расскажи мне, как это все произошло?
– Если бы я знал, – покачал головой принц. – Как-то по утру он проснулся таким.
Это произошло четыре года назад. Он… – И регент, всхлипнув, вытащил из-под кружевной манжеты черный шелковый носовой платок. – Эта внезапная перемена поразила всех. Мы знать не знали, что это такое и как долго это будет продолжаться. Конечно, мы и сейчас этого не знаем, но тогда, поначалу, все решили, что это временное затмение, что долго оно не продлится. Он боролся – даже пытался разговаривать. Но говорить могли только его глаза. Поначалу он узнавал всех. Во всяком случае, когда я стоял возле него, выражение его лица было вполне осмысленным. А теперь… – Тут, встав с кушетки, принц подошел к стене и выглянул в окно, во взлелеянный беспрестанными хлопотами десятков садовников дворцовый сад. Затем, обернувшись, регент нехотя сказал, при этом почему-то останавливая свой взгляд на Джоанне: – Когда вы увидите его, то ни на секунду не забывайте, что он больной человек.
Девушка поняла, что сейчас регент едва подавил в себе желание выразить отвращение. Она подумала, действительно ли этот человек искренне сочувствует своему отцу, или же он просто считает его давно надоевшей обузой – так обычно знакомых предупреждают о том, что у соседей есть злая собака, что она, возможно, даже бешеная, и потому ее надо опасаться. И девушка вдруг испытала некое подобие жалости к этому напомаженному и надушенному принцу с его нестандартными вкусами и склонностями.
– А кто были те волшебники, которые имели доступ в его покои? – деловым тоном поинтересовался Антриг. – К примеру, кто мог пробраться в его спальню?
– Никто, – неожиданно быстро возразил регент, – впрочем, при желании туда можно было войти, стоило только пробраться во дворец. Взять хоть Розамунду Кентакр – отец однажды просто силком затащил ее во дворец, для того чтобы отговорить ее клясться в верности Совету Кудесников. Или вот взять Тирле…
– А Минхирдин?
– Эта старая карга? – недовольно сморщился Фарос. – Вообще-то отец интересовался волшебством, то есть теми, кто практиковал его, а не теми, кто мог потенциально это сделать. Конечно, члены Совета приходили – к примеру, тот же Солтерис. Потом госпожа Розамунда, Нандихэрроу, Идрикс, Винтел Симм, ты ведь тоже бывал, вспомни.