Башня ветра
Шрифт:
По лезвию клинка пробежала крохотная искра, и темное облачко, бывшее пауком, сперва сгустилось еще больше, до совершенно непроглядной тьмы, а потом — как чернила в авторучку, втянулось в острие меча. Все, без остатка…
Мой клинок после таких процедур заметно потемнел, зато травленная по долу надпись: «Clair nait dans tenebres!» [1] стала гораздо ярче, словно ее только что обновили. М-да, не знаю как насчет рождения света, а что тьма умирает в нем — мне было продемонстрировано самым наглядным
1
Свет рождается во тьме.
— Ну спасибо тебе… — Я осторожно провел кончиками пальцев по блестящей, как живое серебро, надписи. На ощупь она была значительно теплее всего клинка. — Такие, значит, пироги с котятами. Не простой меч мне достался, а настоящий кладенец. Кто-то сильно напрягся, снаряжая меня в этот поход. Не подскажешь, кто именно?
Меч, как и положено всякому солидному и уважающему себя оружию, молчал, совершенно не собираясь облегчать мне жизнь. Ну и правильно, не его это дело — размышлять да байки на привале травить. Он все, что мог и умел, в бою сказал. А ты, в смысле я — разумей как знаешь.
— Развели секретность, блин… Пойди туда, не знаю куда. Кто же так новые девайсы втюхивает? Ни тебе инструкции по эксплуатации, ни руководства для «чайников»…
Я еще немного повертел меч в руках, но ничего необычного больше не увидел. Ни потайных кнопок в навершии, ни сдвигающихся пластин в гарде. Все цельное, прочное, надежное и незамысловатое. С виду самый обыкновенный одноручный меч, коих тысячи, если не считать лозунга и только что проявленных свойств.
— Ладно, разберемся. Но по-любому еще раз спасибо, меч верный, и тебе поклон — друг таинственный… — Я подмигнул своему слегка затуманенному дымкой, но вполне различимому отражению в плоскости клинка.
Подождал немного, настороженно посматривая вокруг и прислушиваясь, но ничего экстраординарного не происходило. Лес постепенно возвращался к нормальной жизни, отзываясь на тишину шуршанием веток и листвы. Вот только птиц я, как и прежде, не слышал. Не было их тут и все…
Странно, неприятно, но пока не смертельно.
Дольше оставаться на месте не имело смысла. Не ночевать же здесь.
Я еще раз осмотрел место схватки на предмет наличия остатков паучьей нити, но их не оказалось даже у самострела. Более того, и он сам перестал реагировать на мое присутствие. Даже после того, как я несколько раз потыкал кончиком меча ствол бука в предполагаемом месте расположения «хамелеона».
— Сломался… Ну ничто не вечно под луной.
Я дурашливо отсалютовал несуществующим трибунам и вложил оружие в ножны. Потом подобрал рогатину и двинулся дальше. В смысле лицом в неизвестность, оставляя за спиной пройденный путь.
Похоже, это и была вторая линия оборонительных сооружений. Та, которая уже не только пассивна, но предпринимает и атакующие действия в адрес наиболее упорных нарушителей. Самострел — это типа последнее предупреждение, а более непонятливых или наглых интервентов — встречает паук. Решает вопрос, восстанавливает боевые функции «хамелеона» и…
Насчет «и» имеются предположения, но нет фактов. Возможно, «крестоносец» развоплощается до следующей тревоги, а может, как истинный воевода, «обходит дозором». Теперь уж не узнать, поелику спросить не с кого. Отчетливо ясно только одно: впереди по-настоящему сложный участок пути, прежде чем на меня обратит внимание тот, кто весь этот огород городил.
Я не знаю, что это будет — ловушка, засада, страж или какое иное смертельно опасное западло — но в этот раз обойдется без предупредительных свистков и окриков: «Стой! Кто идет?». Враг нападет внезапно, стремительно и мощно, с учетом того, что я смог пройти прежние уровни защиты.
И если я сейчас не поверну обратно, может статься, всего лишь через пару шагов у меня такого шанса больше не окажется. Так что думай, добрый молодец, и решай: что важнее, «грудь в крестах или голова в кустах»? Потому как мертвые, конечно же, «срама не имут», но и исправить ничего не в силах…
Выплеснувшегося в кровь адреналина хватило ненадолго. Вернее, шагов на пятьдесят. Как раз до того дуба, между корней которого в моих мечтах размещался родник. В общем, когда он именно там и обнаружился, я не удивился.
На дне небольшого приямка, усланного мельчайшим песком, на поверхность пробивалось несколько совсем крохотных ключей. Их общих усилий едва хватало, чтобы наполнить ведровую промоину и выплеснуться из нее ленточкой ленивого ручейка в пядь шириной. Тот неторопливо пробегал между травами и жухлой опавшей листвой всего каких-то пару метров и стеснительно исчезал под большим замшелым валуном, словно и выглянул совершенно случайно.
В общем, водоем еще тот. Как говорили в старину: «Даже коня не напоить». Зато вода в ключе оказалась прозрачнее стекла, — каждый камешек, каждую песчинку видать. Вон как они играют в крохотных фонтанчиках.
Жажда не то чтоб донимала меня, но пить хотелось. Конечно, можно было, как предписывают хорошие манеры цивилизованным и где-то культурным людям, сперва умыться от трудов праведных, но если никто не видит, к чему разводить лишние церемонии? Я только снял и отложил в сторону шлем и перевязь с мечом, а потом принял упор лежа и сунулся в воду прямо… — а вот не надо ерничать, лицом сунулся. Не, ну в самом деле — не копытце, авось козленочком не стану. И очереди нет. Отчего ж не насладиться вволю.
Глотнул и… чуть не захлебнулся.
Очуметь! Вода в ручье оказалась ледяной.
Да что я сравниваю, лед по сравнению с ней теплый, как парное молоко. Все тридцать два моих несчастных зуба словно ударом тока пронзило, а дыхание в груди мгновенно замерзло и застряло на выдохе.
Минуту или больше я пялился в таращившиеся на меня из ручья выпученные глаза, пока смог продышаться и сглотнуть.
— Мама дорогая… — прошлепал ожившими губами и, пока оттаивали мои органы осязания, понял, что ничего более вкусного я в своей жизни еще не пробовал. — Это что же такое тут налито?