Башня Зеленого Ангела
Шрифт:
Ощущая леденящую пустоту, он опустился на колени и попытался разобраться. Теперь у него не было иного выбора, кроме как отправиться в темные туннели, хотя он и сомневался, что сможет найти дорогу без провожатого. Два раза он шел по этому зачарованному лабиринту, и смерть следовала за ним так близко, что он почти слышал ее терпеливые шаги; было бы глупо надеяться, что ему снова может повезти. Тем не менее другого выхода не было. Башня Зеленого ангела была где-то наверху, а Сверкающий Гвоздь следовало отнести туда. Если Джошуа и его люди до сих пор не принесли Торн, он сделает то, что сможет, хотя это,
Трудно было положить Сверкающий Гвоздь — он уже чувствовал, что боится его потерять почти так же, как Гутвульф, хотя в маленькой пещере нечего было опасаться, — но он мало что мог сделать, держа меч в руке.
Прислонив Сверкающий Гвоздь к стене, он приступил к неприятной процедуре раздевания мертвого графа. Сняв с Гутвульфа оборванную одежду, он взял несколько разбросанных по пещере тряпок и завернул в них тело — жалкая пародия на то, что делали священники в Доме Приготовлений. Отчасти он чувствовал нелепость таких стараний ради человека, который не пользовался никакой любовью при жизни и будет вечно лежать в темноте пещеры, никем не оплакиваемый, — но Саймон твердо решил сделать все возможное для спасшего его графа. Моргенс и Мегвин отдали свои жизни за него, и им не было дано ни церковного поминовения, ни последнего ритуала — нигде, кроме как в сердце Саймона. Гутвульф не должен отправиться в Потусторонние Поля не отпетым.
Закончив, он встал.
— «Господь наш да защитит тебя», — начал он, пытаясь припомнить слова молитвы о мертвых.
— И Узирис, Сын Его единственный,
Наверх тебя да поднимет.
Да будешь ты перенесен в долину зеленую
Владений Его,
Где на вершинах гор души добрых и справедливых поют
И на деревьях Ангелы Его
Радость голосом Бога возглашают…
— Спасибо тебе, Гутвульф, — сказал он, когда молитва была закончена. — Прости, что я взял у тебя меч, но я попытаюсь сделать то, что должно быть сделано.
Он начертал знак древа, надеясь, что, несмотря на темноту, Бог увидит и заметит Гутвульфа, когда граф наконец предстанет перед ним, потом натянул на себя одежду и сапоги покойного. Годом раньше он бы дважды подумал, прежде чем прикоснуться к одежде умершего, но Саймон сам подходил к смерти так близко, что теперь был более практичен. В пещере было тепло и безопасно, но кто знает, какие холодные ветры и острые камни ждут его?
Когда он допил последние капли воды из миски, кошка снова потерлась о его ноги.
— Ты можешь пойти со мной или остаться здесь, — сказал он ей, — как хочешь.
Саймон поднял Сверкающий Гвоздь, обернул тряпкой лезвие под рукоятью и привязал меч к поясу, чтобы руки оставались свободными. Теперь меч был снова с ним, и Саймон почувствовал мгновенное облегчение.
Когда он ощупью двинулся к отверстию пещеры, кошка пошла с ним, проскальзывая взад и вперед между ногами.
— Я так упаду, — сказал он. — Перестань.
Боком Саймон прошел немного по проходу, а кошка продолжала путаться у него в ногах, пока он не споткнулся. Саймон протянул к ней руку, потом глухо засмеялся, поняв, насколько бессмысленны все попытки поймать юркого зверька в полной темноте. Кошка прошла под его рукой, а потом скользнула в сторону
— В ту сторону, не в эту? — спросил он громко. Через мгновение юноша пожал плечами, потом снова рассмеялся. Несмотря на все ужасы, которые он уже пережил и через которые ему еще предстояло пройти, он чувствовал себя странно свободным. — Ну ладно. Пойду за тобой. Скорее всего ты притащишь меня к самой большой крысиной норе в Светлом Арде.
Кошка подтолкнула его, потом скользнула вверх по коридору. Ощупывая стены, окруженный непроницаемой тьмой, Саймон следовал за ней.
Исарда остановилась у основания ступеней и возбужденно спросила что-то у своего мужа. Джисфидри ответил. Они нагнулись, чтобы осмотреть потрескавшуюся балюстраду.
— Это место, — сказал Джисфидри. — Если вы пойдете по этим ступеням наверх, то придете в смертный замок, построенный поверх этого.
— Куда именно? — спросила Мириамель. Она положила свой лук и мешок на пол туннеля и прислонилась к каменной стене. — В какое место замка?
— Мы не знаем, — ответила Исарда. — Все это было построено уже без нас. Ни один тинукедайя не касался этих камней.
— А вы? Куда вы пойдете? — Она посмотрела наверх, в лестничный проем. Он уходил в темноту, куда уже не достигал слабый свет кристаллов дворров.
— Мы найдем другое место. — Джисфидри посмотрел на жену. — Нас осталось совсем мало, но здесь все еще есть места, где нужны наши руки и глаза.
— Пора нам уходить, — настойчиво сказал Бинабик. — Мы не имеем знания, как очень далеко норны.
— Почему вы не хотите идти с нами? — спросила Мириамель у дворров. — Теперь вы должны понять, что наша битва и ваша тоже.
Джисфидри содрогнулся и поднял длинные руки, как бы отстраняя ее.
— Неужели вы не понимаете? Мы не принадлежим свету и миру судходайя. Вам уже удалось изменить нас: мы сделали то, чего никогда не делают тинукедайя. Мы… мы убивали тех, что некогда были нашими хозяевами. — Он пробормотал что-то на языке дворров. Исарда и другие уцелевшие дворры огорченно повторили хором его слова. — Нам долго придется учиться жить с этим. Мы не принадлежим к верхнему миру. Позвольте нам уйти и найти темноту и глубину, умоляем вас.
Бинабик, много разговаривавший с Джисфидри на последнем отрезке пути, вышел вперед и протянул дворру свою маленькую руку.
— Да находите вы безопасность! — торжественно сказал тролль.
Дворр смотрел на него мгновение, как бы не понимая, потом протянул паучьи пальцы и сжал руку тролля.
— И ты. Я не стану говорить, о чем я думаю, потому что мысли мои полны страха и боли.
Мириамель подавила готовые возражения. Дворры хотят уйти. Они выполнили обещание, которое дали ей.
— Они были испуганными и несчастными; на поверхности земли от них больше будет беспокойства, чем помощи.
— Счастливого пути, Джисфидри, — сказала она, потом повернулась к его жене: — Исарда, спасибо, что показала мне, как вы ухаживаете за камнем.
Женщина-дворр склонила голову:
— Да будет путь ваш счастливым.
Пока она говорила, кристаллы замерцали. Подземное помещение, казалось, поднялось, содрогаясь в конвульсии без движения. Когда все снова стало таким, как прежде, дворры зашептались.