Башня Зеленого Ангела
Шрифт:
В редкие украденные мгновения относительной свободы Стенхельм показывал Саймону весь процесс: как лом превращается в раскаленную алую жидкость и формуется в чушки, цилиндрические куски необработанного металла. После того, как они остывали, обливающиеся потом люди оттаскивали чушки в другую часть огромного помещения, где они должны были превратиться в то, чем Инч снабжал своего короля. Доспехи и оружие, решил Саймон, поскольку в огромном количестве лома, прошедшего через его руки, он не видел никакой амуниции, кроме разве что пришедшей в полную негодность. Понятно было,
Дни шли, и Саймону становилось все более и более ясно, что бежать отсюда почти невозможно. Стенхельм сказал ему, что всего нескольким удалось уйти за последний год, и всех, кроме одного, быстро притащили назад. Ни один из пойманных не прожил долго после возвращения.
И единственным спасшимся был Джеремия, подумал Саймон. Ему это удалось только потому, что Инч был так глуп, что послал его наверх с поручением. Сомневаюсь, что у меня будет такая возможность.
Ощущение, что он попал в ловушку, так давило на него, а желание убежать было таким сильным, что временами Саймон с трудом мог это выносить. Его преследовала навязчивая идея, что он мог бы попасть наверх, ухватившись за цепи водяного колеса, в какое бы мрачное место это его ни привело. Он мечтал о том, чтобы найти туннель, ведущий в подземный лабиринт, как это было во время его первого бегства из Хейхолта, но теперь все проходы были заделаны или вели в другие части литейной. Сообщение с внешним миром осуществлялось при помощи тритингских наемников, вооруженных копьями и топорами, и за прибытием чего бы то ни было всегда наблюдал Инч или один из его надсмотрщиков. Все ключи гремели на широком поясе Инча.
Все меньше времени оставалось у его друзей и Джошуа, а Саймон был бессилен.
И Прейратс тоже не покидает замка, так что в любой момент он может вернуться сюда. Что, если в следующий раз он не будет так торопиться? Что, если он узнает меня?
Как только ему казалось, что за ним никто не наблюдает, Саймон искал хоть что-нибудь, что могло бы помочь ему бежать, но немногое вселяло в него надежду. Он сунул в карман полоску железа и начал потихоньку точить ее о камень, когда все кругом спали. Если Прейратс все-таки обнаружит его, Саймон напоследок сможет хотя бы ранить священника.
Саймон и Стенхельм стояли у кучи лома, пытаясь отдышаться. Старший порезался о неровный край какой-то железяки, и рука его сильно кровоточила.
— Держись. — Саймон оторвал кусок от своих драных штанов и начал оборачивать полоску ткани вокруг поврежденной руки Стенхельма. Несчастный в изнеможении раскачивался из стороны в сторону, как корабль при сильном ветре. — Эйдон на древе, — огорченно выругался Саймон, — да она глубокая.
— Больше не могу, — пробормотал Стенхельм. Его глаза над маской теперь были безжизненными, как и у остальных рабочих литейной. — Не могу.
— Постой здесь, — сказал Саймон, потуже затягивая узел, — отдохни.
Стенхельм безнадежно покачал головой:
— Не могу.
— Тогда не стой, сядь. Пойду найду водоноса, принесу тебе немного воды.
Что-то большое и темное заслонило свет
— Отдохнуть? — Инч наклонил голову, поглядев сперва на Стенхельма, потом на Саймона. — Вы не работаете.
— Он п-поранил руку, — избегая прямого взгляда надсмотрщика, Саймон смотрел на широкие ботинки Инча, с удивлением заметив, что из дырок торчат корявые пальцы. — Кровь идет.
— У людишек всегда кровь идет, — сказал Инч, как о чем-то само собой разумеющемся. — Время отдыхать позже. Сейчас работать.
Стенхельм слегка покачнулся, потом внезапно осел на пол. Инч посмотрел на него, потом подошел ближе.
— Вставай. Время работать.
Стенхельм только тихо стонал, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Вставай. — Голос Инча гремел, как гром. — Сейчас!
Сидящий человек не поднимал глаз. Инч нагнулся и ударил Стенхельма в висок так сильно, что его голова качнулась в сторону. Несчастный заплакал.
— Вставай!
Когда и этот призыв не возымел действия, Инч поднял огромный кулак и снова ударил Стенхельма. На этот раз рабочий распростерся на полу, раскинув руки.
Несколько других рабочих остановились поглазеть, наблюдая за происходящим с сокрушительным спокойствием стада овец, которые видят, что одну из них схватил волк, и понимают, что по крайней мере на это мгновение они в безопасности.
Стенхельм лежал молча, едва дыша.
Инч занес сапог над его головой.
— Вставай, ты.
Сердце Саймона стучало, как молот. Казалось, что все происходит слишком быстро. Он знал, что будет дураком, если вмешается: Стенхельм явно достиг предела и был все равно что мертвый. Зачем ему рисковать?
Глупо думать о других, бранил он себя.
— Стой. — Он знал, что это его собственный голос, но он звучал как будто из другого мира. — Оставь его в покое.
Широкое изуродованное лицо Инча медленно повернулось. Его единственный здоровый глаз моргнул.
— Ты не говори, — прорычал он и лягнул Стенхельма.
— Я сказал… оставь его в покое!
Инч отвернулся от своей жертвы, и Саймон сделал шаг назад, надеясь убежать. Но отступать было некуда. Ужас и долго сдерживаемая ярость боролись в нем. Он мечтал о канукском ноже, который отобрали норны.
— Поди сюда.
Саймон сделал еще шаг назад:
— Подойди и достань меня, мешок потрохов!
Обожженное лицо Инча скривилось в оскале, и он ринулся вперед. Саймон метнулся в сторону и повернулся, чтобы перебежать помещение. Остальные рабочие разинули рты, когда хозяин литейной с грохотом кинулся за ним.
Саймон надеялся, что огромный человек устанет раньше, но сказались недели лишений и унижений. Сделав сотню прыжков, он почувствовал, что силы иссякают, хотя Инч пока что не догнал его. Спрятаться было негде: из литейной не было выхода. Лучше повернуться и принять бой на открытом месте, где он может лучше использовать то преимущество в скорости, которое у него еще сохранялось.
Он нагнулся и поднял большой камень. Инч, уверенный, что Саймон уже у него в руках, медленно, но неотвратимо приближался.