Басилевс
Шрифт:
С этими словами она исчезла за дверью. Царь безумными глазами посмотрел ей вслед; затем неожиданно сорвал со своей головы золотой венец и в ярости швырнул его на пол. Чеканный зубчатый обруч с мелодичным звоном подпрыгнул и закатился в угол. Перисад на негнущихся ногах подошел к столику, где стояли кратер с вином и ваза с фруктами, налил себе полный фиал и жадно выпил. Во взгляде, который он бросил в окно, откуда открывался вид на сверкающую морскую даль, сквозило отчаяние…
ГЛАВА 5
Подъему, казалось, не будет конца. Сложенные из дикого камня ступени, обшорканные сандалиями многочисленных паломников до матового блеска, упирались в закатное небо. Слева высились зубчатые стены акрополя,
Савмак перевел дух, поправил акинак, подвешенный к поясу, и едва не бегом припустил по ступеням, наконец выведшим его на неширокую площадку, вырубленную в скале. Дальше подъем был пологим, узкая тропинка змеилась между угрюмыми замшелыми глыбами, поросшими полынью, житняком и кустами терна.
Грот появился неожиданно: черная рваная дыра в скале, украшенная венками из цветов и трав и разноцветными лентами. В глубине грота мерцали огоньки светильников, заправленных оливковым маслом. Там же стояла бронзовая чеканная чаша; на ее дне лежало несколько монет разного достоинства. Савмак достал кошелек и, немного поколебавшись, бросил в чашу серебряную драхму. По преданиям, в этом гроте в древние времена жила орестиада [272] , нимфа горы, милостиво позволившая ойкисту [273] Пантикапея построить здесь акрополь.
Note 272
Орестиады – нимфы гор.
Note 273
Ойкист – основатель.
Не задерживаясь дольше, юноша пошел вдоль скалы к виднеющемуся неподалеку храму. Это было святилище одной из самых почитаемых богинь Боспора Кибелы, Матери Богов. Старинная кладка стен храма уже покрылась тленом веков, колонны, поддерживающие антаблемент [274] с грубо высеченными барельефными узорами, пошли трещинами, а между стыками гранитных плит, которыми была вымощена крохотная площадка перед входом в святилище, пробивалась трава и побеги непритязательного к почве горного кустарника.
Note 274
Антаблемент – верхняя часть сооружения, обычно лежащая на колоннах.
В глубине храма, освещенная многочисленными светильниками, расставленными полукругом у ног, восседала на троне сама Кибела, изваянная из мрамора весьма искусным скульптором, чье имя давно кануло в Лету [275] . Грозный каменный лев, с почти человеческим лицом, лежал впереди трона богини, и вставленные в орбиты глаза – тщательно полированные кусочки янтаря, – отражая трепетные всполохи светильников, казались живыми и хищными. Сбоку трона стоял мраморный тимпан; на нем лежали цветы.
Note 275
Лета – в греческой мифологии персонификация забвения, дочь богини раздора Эриды.
Савмак
Только теперь юный скиф заметил перед алтарем согбенную фигуру в темном плаще. Судя по телохранителю, коим без сомнения являлся воин в кольчуге, паломник был знатен и богат. Чуть поодаль, в тени колонн, стоял еще кто-то, видимо слуга, с сосредоточенным видом внимая тихому бормотанью своего господина, возносящего молитву Матери Кибеле.
Наконец паломник шевельнулся, намереваясь отправиться восвояси, и слуга в поклоне предложил ему свою руку, на которую господин и оперся.
Когда они вышли наружу, на ясный свет, Савмак с удивлением воззрился на человека в плаще: им оказалась немолодая женщина с бесстрастным лицом, напоминающим раскрашенную маску. На голове у нее был тонкий золотой обруч, украшенный каменьями, уши прикрывали дорогие височные подвески. Холодно взглянув на юного скифа, она проследовала к калитке в стене акрополя, находившегося в сотне локтей от храма. Слуга, чье безбородое женское лицо подсказало Савмаку, что это евнух, семенил рядом, приспосабливаясь к мелкому женскому шагу. Сзади шел каменноликий телохранитель, топая, как слон.
Уже у самой калитки женщина вдруг остановилась и еще раз посмотрела на царевича, теперь уже гораздо пристальней. От этого взгляда у юноши забегали по спине мурашки; быстро отвернувшись, он поторопился войти в храм, где его ждал жрец Кибелы, худой, как щепка, фригиец с темным, иссушенным лицом и голодными волчьими глазами. Не переставая думать о престарелой паломнице, Савмак бросил в чашу в руках жреца серебряную монету, а затем насыпал в углубление алтаря немного муки и щедро полил ее смесью вина с медом – кувшинчик с этими жертвенными дарами он принес с собой. Царевич просил у Матери Богов только одного – помочь ему побыстрее вернуться в Неаполис. Боги эллинов были чужды юному скифу, но Кибела напоминала Савмаку великую Апи [276] . Помолившись как мог, юноша быстро зашагал вниз, так как сумерки постепенно сгущались, и на городских улицах замелькали факелы. Впрочем, сегодня он мог и не спешить в казармы – его отпустили на сутки в связи с предстоящими празднествами по случаю прибытия послов Понта. Он и еще несколько лучших наездников-гиппотоксотов должны были услаждать взор высокочтимых гостей укрощением диких жеребцов…
Note 276
Апи – одна из главных богинь скифского пантеона, жена Папая.
Камасария Филотекна вопросительно посмотрела на евнуха, помогавшего телохранителю запирать тяжеленным засовом калитку акрополя:
– Кто этот юнец?
– О ком изволишь спрашивать, о мудрейшая? – в недоумении воззрился на нее Амфитион.
– Глупец! – вдруг рассердилась царица. – Куда смотрели твои глаза?
– А-а… – наконец понял евнух, что Камасария имеет ввиду молодого паломника. – Не ведаю. Похоже, это варвар, гиппотоксот, судя по одежде.
– Мне его лицо знакомо… – в раздумье сказала царица. – Но откуда?
Амфитион пожал плечами. Сумасбродства Камасарии ему были не в новинку, поэтому он стоически ждал, что ей еще взбредет в голову. Лично для него юный варвар был пустым местом.
– Амфитион! – повысила голос царица. – Узнай, кто он и откуда… – и добавила тихо, про себя: – Мне он не нравится… От него исходит какая-то неведомая опасность… Где я могла видеть это лицо? Где и когда?
Евнух только сморщился страдальчески: бить ноги и ломать голову в поисках мельком встреченного варвара казалось ему верхом глупости. Но он оставил эти мысли при себе и лишь поклонился. Царица с подозрением посмотрела на его лисью физиономию и, высокомерно поджав губы, направилась по вымощенной известняковой крошкой дорожке в свои покои.