Бассейн с крокодилами

Донцова Дарья

Анжелика поняла мои слова по-своему, вновь попыталась поправить взлохмаченные волосы и деловито осведомилась:

– Сколько?

А еще утверждают, что в нашей стране трудно заработать! Да просто в руки всовывают доллары, только возьми. Но мне была нужна информация, а не зеленые бумажки. К тому же я совершенно не знаю таксу на такие услуги.

– Гражданочка, – решила я еще раз припугнуть девицу, – за дачу взятки привлекаются обе стороны – тот, кто получает, и тот, кто протягивает… Необходимо от вас другое.

Девушка попыталась улыбнуться и произнесла:

– Может,

лучше ко мне поедем?.. Вечереет уже…

О господи! Предложила все, что могла. Сначала деньги, потом себя… Неужели я похожа на лесбиянку?

– Вот что, гражданка Золотарева, заканчивайте цирк, а то сейчас конвой вызову…

Лика сравнялась цветом со своей белоснежной блузкой и, окончательно теряя рассудок, поинтересовалась:

– Так чего надо-то? Денег не берете, кровать не интересует…

Я медленно закурила, наблюдая, как директриса лихорадочно вертит в руках карандаш. Хорошая, однако, репутация у наших правоохранительных органов! Людям даже в голову не приходит, что сотрудник может просто выполнять свой служебный долг…

– Если поможете следствию, вам ничего не грозит.

– Совсем? – с надеждой осведомилась Лика.

– Да… Только расскажите, что за интересы связывали вас с Фоминой, и я отпущу вас на все четыре стороны…

Анжелика колебалась. Чтобы подстегнуть ее, я вытащила сотовый, нажала несколько кнопочек и, слушая, как бесстрастный женский голос произносит: «Московское время – семнадцать часов десять минут», каменным тоном произнесла:

– Гараж? Майор Васильева из пятнадцатого отдела. Машину и конвой по адресу…

– Ой, не надо, – заломила руки Лика, – расскажу все, а вы, правда, потом отпустите?

– Честное слово сотрудника МВД.

Анжелика вздрогнула и принялась каяться.

Лет ей совсем немного – всего двадцать семь. И с самого рождения жутко не везло. Отца никогда не видела. Мама, не разгибая спины, мыла подъезды, чужие квартиры и магазины, чтобы купить девочке еды и кое-какие игрушки. Иногда она брала с собой на работу Лику. Хорошенькая светлокудрая малышка, подражая маме, терла тряпочкой дверь. Люди приходили в умиление и одаривали «уборщицу» конфетами, шоколадом и яблоками.

Жизнь Лики резко изменилась, когда мама пристроилась домработницей в богатую семью высокопоставленного чиновника Павла Андреевича Комова. В огромной пятикомнатной квартире жили сам хозяин, его жена Элла Марковна и дочка Ира, хрупкая, болезненно тихая девочка.

Анжелике исполнилось семь, когда она впервые переступила порог комнаты, до отказа набитой игрушками. Двух недель хватило девочке, чтобы увидеть гигантскую пропасть между собой и Ирой. Дочка Комовых ездила в школу на машине с личным шофером отца, уроки ей помогали делать репетиторы, а ее нарядам могла позавидовать любая столичная модница. У бессловесной Ирочки имелось все, начиная от невесомой норковой шубки и заканчивая кедами «Адидас». Такая обувь тогда была экзотикой.

Да и дома у них существовали особые порядки. Макароны, картошку и хлеб там практически не ели, каши не варили. Иногда Комов привозил из-за границы пакеты, где лежала смесь геркулеса с орехами и фруктами. Содержимое пакета заливали кипятком и подавали на завтрак. Лика

попробовала заморское кушанье и скривилась. Мамочкина геркулесовая каша на молоке, щедро сдобренная сахаром и маслом, казалась куда вкуснее.

Элла Марковна поощряла дружбу дочери с Ликой. В классе у Ирочки не нашлось подруг, и Лика заполнила эту брешь. Целыми днями Анжелика пропадала у Комовых. Когда к Ирочке приходили репетиторы, подружка тихонько сидела в уголке, слушая объяснения учетелей. Результат не замедлил сказаться: через год Лика выбилась в отличницы и даже начала немного говорить по-английски. Элла Марковна только вздыхала по субботам, разглядывая два дневника: Ирочкин, полный двоек, и Ликин, где были сплошные пятерки.

Не расставались они и летом. На огромной даче Комовых места хватало всем. Одевалась Лика исключительно в Ирочкины вещи, а когда выяснилось, что она переросла хрупкую подружку по всем параметрам, Элла Марковна стала привозить из заморских путешествий два комплекта шмоток.

Правда, надо отметить, что Анжелика верой и правдой служила Ирочке. Она ни разу не поссорилась с подругой, не предлагала той играть в подвижные игры или танцевать. Нет, Лика терпеливо разделяла нехитрое Ирочкино хобби – вязание, вышивание, бисероплетение… Но иногда энергия так переполняла Анжелику, что, тихо перебирая спицами, она невольно начинала отбивать такт ногами – как бы танцевала сидя. Однажды это увидела Элла Марковна, вздохнула и, погладив Лику по голове, тихо сказала:

– Ты настоящая подруга.

Так они и росли вместе – бессловесная Ирочка и бойкая Лика. Потом началась перестройка, перестрелка, развал СССР, стремительное падение рубля… К власти пришли новые люди, и Комов оказался не у дел.

Однажды вечером заплаканная Элла Марковна, обняв Лику, сообщила, что они эмигрируют в Америку. В 1993 году Лике пошел двадцать первый год, и они с Ирочкой заканчивали Плехановский институт.

– Как же так? – оторопела Анжелика. – А на пятый курс Ира не пойдет?

Элла Марковна развела руками. В октябре Комовы уехали. Лика вернулась к матери – в коммунальную слободку с пьяными соседями. Больше никто не покупал ей дорогих вещей, не совал денег в карман и не предлагал перекусить… Следовало позаботиться не только о себе, но и о мамуле…

Писем от Комовых не было. Но в конце ноября пришел молодой человек, представился риэлтером и вручил Лике договор. Она с изумлением узнала, что является собственницей отличной двухкомнатной квартиры, правда, в Матвеевской.

Войдя в новое жилище, Анжелика чуть не расплакалась. Комнаты и кухня были обставлены знакомой, можно сказать, родной мебелью. А на столе лежала большая открытка «С днем рождения, дорогая…». Это был прощальный подарок от Комовых.

Но вместо благодарности Лика парадоксальным образом ощутила безумную злобу. С ней поступили, как с комнатной собачкой! Сначала купили для своего ребенка живую игрушку, а потом, избаловав болонку, выкинули на улицу выживать на помойке! Как они могли уехать и бросить ее здесь, пусть даже в новой квартире с мебелью и посудой?! Безумно раздражала Анжелику мать, тут же кинувшаяся в церковь ставить свечи за здоровье «благодетелей».