Бастион
Шрифт:
Свою тетушку я обожал. Мудрая, как мир, непобедимая, как время, порой грозная, и даже коварная, она обладала задором пятнадцатилетней девчонки. Немало мы с ней покутили и подурачились за эти века. Но, и к моей чести надо сказать, что я тоже не давал ей закиснуть от скуки. Бывало, — и ох как бывало! — что и непобедимая Смерть вынуждена была отступить, с хохотом признавая свое поражение!..
— Пари? Хм-м… Предмет спора?
— Ты же просто кичишься своей опытностью и профессионализмом. Тебя прямо распирает от самодостаточности… Вот, давай и поиграем «в любовь»… Так, говоришь, никто против тебя не устоит?
— Никто, — твердо заверил я. — А в чем подвох? Какие-то особые условия на этот раз?
— Никаких! Соблазняй, влюбляй, пытайся удержать… А я посмотрю.
— Издеваешься? — обиделся я. — Это не серьезно. У нас были с тобой такие пари, такие интриги, и после всего этого ты…
— Да, но есть нюанс, — подняла она указательный палец.
— Какой?
— Пошли годы. Ты изменился. И уже давно не ангел Любви. Ты — Порок. На это я и делаю ставку. Не ври себе: не все понятия перепутаны. И добро, по прежнему остается добром, и любовь — любовью. Кто этого не понимает — проигрывает. Люди часто пытаются подменить понятия, но суть вещей от этого не меняется.
— Меня это не привлекает. А думал, будет интересно, а ты опять о банальностях…
— Интересно будет, — заверила она. — Сам себе удивишься. Спортсмены тоже долго не верят, что их время вышло, но годы берут свое. Ты ослаб. Я вижу это.
— Что-то ты темнишь, — задумался я. — Что-то здесь не так…
— Ну ты же так в себе уверен…
— Уверен. Потому и не интересно.
— Даже несмотря, что на кону?..
— И что ты предлагаешь?
Она вмиг стала серьезной. Глаза прищурились, даже зрачки превратились в две тонкие, вертикальные полоски… Но этим меня не испугаешь. Видел я лица и пострашнее: благообразные, ухоженные, сытые и самодовольные лица людей. Вот это действительно страшно. А смертью меня не напугать — мы с ней слишком давно знакомы…
— Ну что ж, если ты так уверен в себе, ангелочек… Тебя не устрашит никакой заклад. Я предлагаю сыграть на большие ставки!
— Тогда и я потребую от тебя серьезный вексель.
— Надо думать, — жестко сказала она. — Ведь мы ставим с тобой на одно и то же… На нее!
Ее палец был направлен в медальон на моей груди.
— С ума спятила?! — рассвирепел я. — Совсем рехнулась?!
— Что с тобой, ангелочек? — с притворным удивлением распахнула она огромные глаза. — Ты же никогда не боялся играть на судьбы других людей? Сотни миллионов судеб тебя не заботят, а в эту девчонку ты вцепился намертво… Отпусти ее. Ты не можешь удерживать ее вечно. Ее срок давно вышел…
— Это не твое дело — считать не принадлежащие тебе сроки! Она — часть меня, и не покинет этот мир, пока его не покину я! Я ее не отдам!
— Только мучаешь девчонку, — поморщилась она. — Но мне интересно, чего ты так испугался? Вроде так был в себе уверен… Какая разница, что на кону, если ты видишь, что у тебя на руках — тузовое каре?
— Потому что я не удивлюсь, если узнаю, что оно имеется и у тебя! Мы оба привыкли играть краплеными колодами… Но, предположим, что я выиграю… тогда я могу потребовать, что бы ты освободила ее и вернула мне навсегда?
— Разумеется.
Я задумался.
— Даже не знаю… Ставки действительно высоки. Я должен все обдумать.
— Хорошо, — неожиданно легко согласилась она. — Думай.
Я посмотрел на нее с подозрением:
— И кто же будет моей целью? Ты уже выбрала кандидатуру?
— Нет, можешь сам выбирать, — она оглянулась, рассматривая сидящих в зале, и развлекающихся на танцполе. — Мне все равно. Не в них дело… Тебе из них кто-нибудь нравиться?
— Мы еще не заключили пари, — быстро сказал я.
— Я помню.
Недоверчиво хмыкнув, я перевел взгляд на танцующих. Семь женщин, и ни в одной я не заметил ничего особенного. Четверых, постарше и менее красивых, я отмел из чисто эстетических соображений. Из трех оставшихся мое внимание привлекла пластика одной, в недорогом, простеньком платьице. Девчонка как девчонка. Лет двадцати «с хвостиком». Среднего роста, стройная, явно не из пресловутой, и осточертевшей среды «золотой молодежи». Не красавица и не уродинка… Так… Самая обычная. Да еще и явно перестаравшаяся с коктейлями, судя по ее упоению танцем. Легкая жертва. Я хоть сейчас мог поклясться, что уже через час она будет в моей постели, но… Ставки, ставки…
— Предположим… Только теоретически! Что вон та, — указал я тетушке на свою избранницу. — Или ты хочешь выбрать сама?
— Я уже сказала, что мне все равно, — усмехнулась она. — Тебе их соблазнять, а не мне. Пусть будет та… Так что ты решаешь?
— И все же я должен подумать, — твердо сказал я. — Что-то здесь не так… У меня отличная интуиция. Я всегда чувствую подвох…
— Ну, на тебя не угодишь, — покачала она головой. — Хорошо, думай хоть до следующего века.
— Столько не потребуется… К полуночи дам ответ.
— Договорились, я приду в полночь… А теперь — может, покуролесим, а? Как в старые, добрые времена?
— Нет, я должен побыть один. Взвесить все… Покуролесим, когда я выиграю пари.
— Как знаешь… А я, пожалуй, развлекусь… Эй, ростовщик! — окликнула она толстощекого бизнесмена, безуспешно пытающегося закадрить такую же толстощекую «бизнесвумен» за соседним столиком. — Ростовщик!..
— Тетушка, — шепотом предупредил я. — Сейчас они называются предпринимателями.
— Да? И что же они предпринимают?
— Попытку заработать деньги.
— А я что говорю? — удивилась она. — Эй, ростовщик! Предприниматель! Хочешь заняться пьянством и развратом?
— А то! — он горделиво бросил взгляд на своих менее удачливых соседей, поглядывающих на него с явной завистью.
— А тебе мама говорила, что разврат — это плохо?
— За что ты его? — поинтересовался я, пока «предприниматель» хлопал глазами, пытаясь найти хоть какой-нибудь ответ.
— Его срок пришел, — просто сказала она. — Слишком много он наделал в своей жизни. Время платить…