Бастионы Дита
Шрифт:
Да вот только на дурачка Хавр Развеселый, Блюститель Заоколья, совсем непохож. Где-то здесь кроется подвох.
— Очень скоро твоя судьба может измениться к лучшему, — сказал он мне однажды. — Тебе будет оказана редкая, исключительная честь. Впервые после возведения стен порождение Изнанки получит права исконного горожанина.
— И когда же состоится столь трогательная церемония? — спросил я, продолжая беспечно валяться в своем уже обжитом углу.
— Прямо сейчас.
— Предупреждать же надо! — Я сел, прислонившись спиной к холодной стене. — Надеюсь, у меня ничего не отрежут?
— Нет.
— И
— Нет, конечно. Этой процедуре у нас подвергаются все новорожденные дети. Бывает, конечно, что некоторым она не идет на пользу. Но такие случаи крайне редки.
— Тогда согласен. Думаю, вредить своим детям вы не станете.
— Нам пора. Откладывать дальше небезопасно. — Мне показалось, что Хавр немного взволнован, но это можно было объяснить естественным пиететом верующего перед всяким святым таинством.
Далеко идти не пришлось. Возле дома-цитадели, предназначение которого мне досель оставалось неизвестным, слева и справа от входа жались к стенам две очереди — одна совсем коротенькая, состоявшая только из женщин с новорожденными детьми на руках (не было при них ни отцов, ни бабушек, ни крестных), вторая же довольно длинная, сформированная из лиц обоих полов и всех возрастов вперемешку. По указанию Хавра мы пристроились в затылок к какой-то юной мамаше, с беззаботным видом кормившей свое чадо грудью.
— Может, и ты меня на ручки возьмешь? — шутки ради спросил я Хавра.
— Если сможешь прямо сейчас обмочиться, то непременно, — довольно рассеянно ответил он.
Позади нас уже стояла дама средних лет с двумя хныкающими близнецами. На мой взгляд, положение складывалось пикантное, если не сказать больше. Представьте себе двух немолодых уже мужиков, дожидающихся приема, к примеру, у педиатра или гинеколога. Тут нехотя застесняешься. Конечно, учитывая исключительные обстоятельства — пол Хавра и мой возраст, — нас могли бы обслужить и без очереди. Однако моя названая «мамаша» никакой инициативы в этом вопросе не проявляла.
И вообще все здесь вели себя крайне тактично и сдержанно. Вперед не лезли даже согбенные патриархи и явные инвалиды. На какие-либо преимущества не претендовали и вооруженные стражники, в немалом числе затесавшиеся среди цивильного люда.
Тем временем подошел наш черед. Вход был общий, но сразу за ним приемная разделялась на две части, и я не мог видеть, что же происходит за стенкой. То помещение, в котором мы оказались, сообщалось посредством забранного решеткой проема с просторным залом, напоминавшем алхимическую лабораторию. Там суетились похожие друг на друга, болезненно-полные, сплошь бритоголовые люди. С потолочных крючьев свисало два котла. Из большого, чугунного, все время наливали в глиняные стаканчики какое-то варево — наверное, клиентам из смешанной очереди. Маленький, медный, был накрыт крышкой. Он-то, наверное (а точнее, его содержимое), и предназначался для новорожденных. Как же, самое лучшее — детям!
Хавр несколько раз постучал костяшками пальцев по решетке, но на нас пока никто не обращал внимания. Бритоголовые были вежливы, но не радушны, предупредительны, но не заботливы. Обликом своим эти люди резко отличались от уже примелькавшихся мне горожан. Их бледные, одутловатые лица масляно блестели, а формы тела не допускали возможности самостоятельно почесать кое-какие из интимных мест. Голоса, которыми они перекликались, навевали воспоминания о лучших
Хавр опять деликатно постучал по решетке. Один из толстяков мельком глянул в нашу сторону, и его лицо переменилось, как у ребенка, увидевшего не сказочного, а всамделишного Змея Горыныча. Он сказал, вернее, пропищал что-то, и все его товарищи, бросив работу, сгрудились напротив нас у решетки.
Они знают, кто стоит перед ними, догадался я. Их заранее предупредили. Что же, чувства этих людей можно понять. Как-никак, я первое исчадие Изнанки, которое им довелось увидеть в натуре. Точно так же пялились бы богопослушные христиане на приспешника дьявола, явившегося за святым причастием в храм.
Один из толстяков вышел наконец из оцепенения и, вернувшись к медному котлу, зачерпнул из него в глиняный стаканчик, размером ненамного превышающий наперсток. Остальные негодующе загалдели и замахали на него руками. Стаканчик был спешно заменен наполненным до краев пузатеньким горшочком. Его просунули между прутьев решетки, но вручили не мне, а Хавру. После этого все умолкли, выпучив гляделки и разинув рты. Ну ни дать ни взять футбольные фанаты за секунду до пробития пенальти.
— Ты должен выпить это, — с нажимом сказал Хавр, протягивая мне горшочек.
— И это вся церемония? — деланно удивился я.
— Если хочешь, можешь потом сплясать.
Весьма скромно, подумал я. Ни тебе хора певчих, ни горящих свечей, ни цветов, ни благовоний. Хлебнул — и отваливай. Но почему толстяки так смотрят на меня? Почему ухмыляется Хавр? Чего они все ждут? Чтобы я, отведав этой бурды, провалился в преисподнюю? Или же огненным фейерверком вознесся на небо?
Я осторожно принял горшочек и потянул носом. Хм, ничего особенного. Пахнет травяным отваром. Сама жидкость теплая и мутноватая. Чем-то похожим бабушка в детстве заставляла меня полоскать горло при ангине. Но даже она при этом не смотрела мне в рот с таким интересом, как эта толстомясая компания. Ну ничего, поиграю я на ваших нервишках!
Мимикой изображая готовность глотнуть, я поднес горшочек к губам, замер в таком положении на полминуты, а потом, словно передумав, вернулся в прежнюю позицию.
Кто-то разочарованно вздохнул, и на него зашикали.
— Тебе что-то мешает? Сухая корка в глотке застряла? — смиренно спросил Хавр.
— Не привык, знаешь ли, пить без закуски. Вели подать чего-нибудь солененького.
— Слез моих тебе, что ли, накапать? Пей, это не закусывают. Пей, или мы поссоримся.
Краем глаза я уже заметил сквозь окно, что стражники покинули очередь и рассредоточиваются по площади. Из-за поворота выкатила огнеметная машина и, остановившись, с шумом выпустила избыток газа. Снаружи донесся топот немалого числа ног — толпу спешно убирали подальше.
Вот даже как! Ставки пошли нешуточные. Чем же таким, интересно, меня собираются напоить? Почему стража, рассыпавшись в цепь, торопливо заряжает свои уродливые пушки? Значит, сейчас я для них опасен. А выпив содержимое горшочка, сразу стану мил и близок. Приобщусь, так сказать… Может, это какая-нибудь вакцина против болезней, заносимых сюда Сокрушениями? Да, задали задачку.
— Ты погубишь себя, если не выпьешь, — свистящим шепотом произнес Хавр. — И меня, наверное, тоже…
Сделав испуганный вид, я отшатнулся и как бы нечаянно пролил несколько капель жидкости на ладонь. Никакого ощущения — ни боли, ни зуда.