Батальон смерти
Шрифт:
– Убил бы ее. Живой она бы отсюда не выбралась никогда, – заверил он меня. – У нас есть фотографии всех главных контрреволюционеров, и им уже никак не отвертеться, коли их поймают.
Затем разговор принял более благоприятный для меня оборот, и удалось все разузнать о планах большевиков в борьбе против генерала Корнилова. Но прибытии поезда в Зверево я распрощалась с тем парнем, сердечно поблагодарив за оказанные услуги.
– А знаешь, сестричка, – неожиданно сказал он перед тем, как расстаться. – Ты мне нравишься. Выходи за меня замуж, а?
Такого я не ожидала. Это застало меня
– Ну что ж, с удовольствием, – ответила я с такой любезностью, на какую только была способна, – но только после того, как встречусь с мамой.
Он дал мне свой адрес и просил ему написать, что я и обещала сделать. Верно, он и по сей день ждет от меня письма.
Я оставила его в вагоне, а сама пошла на вокзал. На платформе и в здании вокзала толпились красногвардейцы, матросы, солдаты, даже казаки, примкнувшие к большевикам. Однако гражданских лиц видно не было. Я села в уголок и стала ждать. Ко мне никто не подходил с расспросами, очевидно полагая, что я служу у большевиков. Прошел час, другой, третий, а я все не могла придумать, как выбраться отсюда, чтобы продолжить путь к своей цели. На моих глазах арестовали какого-то гражданского, непонятно как оказавшегося на вокзале, и увели без разговоров. Поэтому я решила сидеть тихо в своем уголке и не двигаться с места.
Наконец мною заинтересовался какой-то симпатичный молодой солдат. Он подошел и спросил:
– А вы что здесь сидите, сестрица?
– Жду своего товарища, – ответила я.
– А как его зовут? – спросил он с любопытством.
– О, это секрет, – ответила я интригующим тоном.
Он уселся рядом со мной и спросил, была ли я на фронте. Я сказала, что, к сожалению, попадала только в тыловые госпитали.
– Почему арестовали того человека? – поинтересовалась я.
– Потому что у него не было документов от Совета депутатов, – последовал ответ. – Его немедленно расстреляют.
– Вы всех расстреливаете, у кого нет документов? – осведомилась я.
– Всех без разбору.
– И даже женщин?
– Да, даже женщин. Это же зона военных действий.
– Пресвятая Богородица! – воскликнула я с ужасом. – Какая жестокость! Вы убиваете их всех, да? Без всякого суда?
– У нас нет времени, чтобы заниматься судом. Кто сюда попал, не убежит. Наши расстрельные команды уничтожают всех подозрительных на месте, – сообщил он мне дружелюбно. – Пойдемте. Хотите посмотреть, как расстреливают? Это здесь, совсем рядом.
Я с большой неохотой последовала за ним. В нескольких сотнях шагов от вокзала мы остановились. Я не могла идти дальше. Пространство перед нами было покрыто множеством трупов искалеченных полуголых людей. Меня стал бить озноб.
– Вот здесь примерно человек двести убитых. Большинство из них – офицеры, примкнувшие или стремившиеся примкнуть к Корнилову, – пояснил он.
Я не могла справиться с собой и унять дрожь. Ужасающая сцена так потрясла меня, что пришлось собрать все силы, чтобы не упасть в обморок.
– Ах, женщины, женщины, – сочувственно кивнул мне мой спутник. – Какие же вы все слабые. Не знаете вы, что такое война. Впрочем, – произнес он с сомнением, – есть и такие, кто может сравниться с мужчинами. Возьмите, к примеру, Бочкареву. Подобная картина вряд ли привела бы ее в содрогание.
– А кто это такая Бочкарева? – проявила я любопытство.
– Да разве вы о ней не слыхали? – спросил он с удивлением. – Ну как же?! Она была солдатом при старом режиме и организовала женский Батальон смерти. Корнилов и буржуи присвоили ей офицерское звание и деньгами завлекли на свою сторону, хотя сама она крестьянских кровей.
Все это было очень интересно. Историю о моей продажности я уже слыхала раньше, но не в столь откровенной форме. Перед глазами стояла только что увиденная картина – десятки обезображенных трупов. С гневом подумала я о вероломстве большевиков, которые в войне против Германии добивались отмены смертной казни, но ввели ее, причем в самом изуверском виде, в войне против граждан своей страны.
И тут я рассказала новому приятелю о той беде, в которую попала, пожаловалась, что у меня нет денег и что мне нужно домой в Кисловодск, а я не знаю, как пройти через линию фронта. Он объяснил мне, что так называемый фронт здесь не представлял сплошной линии, а состоял лишь из многочисленных постов: по эту сторону – большевистских, а по другую – корниловских.
– Иногда, – добавил он, – обе стороны разрешают крестьянам соседних деревень проходить и проезжать через Новочеркасск, где находится штаб Корнилова. Если пойдете по этой дороге, – показал он вдаль, – то в четырех верстах отсюда попадете в деревню. И там кто-нибудь из крестьян может взяться провести вас через посты.
Я поблагодарила его за эту ценную для меня информацию, и мы расстались друзьями. До деревни я дошла без всяких происшествий. На околице увидела старика, работавшего около своей хаты. Здесь же была конюшня с лошадьми.
– Добрый день, дедушка! – приветствовала я старика.
– День добрый, сестричка, – ответил он.
– Не подвезете до города? – спросила я.
– Господи помилуй! Да как же это возможно? Большевики стоят на подступах к городу и никого не пропускают, – ответил он.
– Но ведь люди-то ходят все же иногда, верно?
– Верно, иногда бывает.
– Ну, а если я вам дам пятьдесят рублей, чтобы довезли меня до города? – предложила я.
Старик почесал в затылке, обдумывая предложение.
– А ты, часом, не политичка? – справился он осторожно.
– Нет, – заверила я его, – не политичка.
Он ушел в избу переговорить со своей бабой. Дело было выгодное, и старуха, видно, сразу же согласилась, так как старик быстро вернулся и сказал:
– Хорошо, поедем. Заходи в дом. Попьем чайку и чего-нибудь пожуем на дорожку.
Приглашение оказалось как нельзя кстати, поскольку я изрядно проголодалась за время долгого ожидания на вокзале и пути в деревню. Мы позавтракали и попили чаю из самовара. Пока хозяин запрягал лошадь, я выпросила у бабки большой передник и зимнюю шаль. Передник надела поверх своей одежды, а в шаль закуталась так, что почти полностью закрыла лицо. И теперь я уже выглядела не как сестра милосердия, а как местная крестьянская баба.