Батальоны просят огня (редакция №2)
Шрифт:
– А вы, товарищ подполковник, ответите перед командующим армией за все сразу! За все!..
Подполковник не ответил, и, не ожидая ответа, Иверзев повернулся – офицеры расступились перед ним – и стремительно, крупными шагами пошел к «виллису» в сопровождении молоденького, тоже как бы рассерженного адъютанта, щеголевато затянутого в новые ремни.
«Уедет в дивизию», – подумал Гуляев без осуждения, но с некоторой неприязнью, потому что по опыту своей долгой службы в армии хорошо знал, что в любых обстоятельствах высшее начальство вольно возлагать ответственность
– Товарищи офицеры, прошу ко мне!
Гуляев лишь сейчас близко увидел коменданта станции; лицо коменданта, меловая бледность, его вздрагивающие худые пальцы, державшие сигарету, ясно объяснили ему, что этот человек только что пережил. «Отдадут под суд. И за дело», – подумал Гуляев без жалости и сухо кивнул подполковнику, встретив ищущий его взгляд.
– Ну, будем действовать? Так, что ли, комендант?
Когда несколько минут спустя комендант станции и Гуляев отдали все распоряжения офицерам, и к горящим составам, зашипев паром, подкатил маневровый паровозик с перепуганно высунувшимся машинистом, и тяжелые танки стали, глухо ревя, сползать с тлеющих платформ, тогда к полковнику, кашляя, перхая, моргая слезящимися от дыма глазами, подбежал начальник тыла дивизии, затряс седой головой: он задыхался.
– Боеприпасы одним паровозом мы не спасем! Погубим паровоз, людей, товарищ полковник!..
– Эх, братец вы мой, – досадливо поморщился Гуляев. – Разве вам в армии служить? Где ж вы фуражку потеряли?
Майор скорбно улыбнулся, его опущенные руки жалко теребили полы помятого кителя.
– Я постараюсь… Я все, что смогу… – заговорил он умоляющим голосом. – Комендант сообщил: прибыл эшелон. Из Зайцева. Стоит за семафором. Я сейчас за паровозом. Разрешите?
– Мигом! – скомандовал Гуляев. – Одна нога здесь… И, ради бога, не козыряйте. Как корягу, руку подносите, черт бы драл! И без фуражки!..
Майор отдернул руку, как обожженную, сконфуженно попятился и потом побежал к перрону, рыхло колыхая спиной, неуклюже подпрыгивая, наталкиваясь на танкистов; они раздраженно матерились. Его мешковатый китель, взлохмаченная голова мелькнули в последний раз в конце перрона, исчезли в сизо-оранжевом дыму возле крайних вагонов, где с треском, визгом осколков лопались снаряды.
– Жорка! А ну, за майором! Помоги! А то носит его… видишь? За смертью гоняется! – сказал Гуляев.
Жорка ухмыльнулся, ответил небрежно:
– Есть, – и двинулся за майором своей цепкой скользящей походкой.
Полковник Гуляев стоял около вокзала, глядел на пылающие вагоны со вздыбленными крышами, понимал, что все здесь, охваченное огнем, могло спасти только чудо. Он думал о том, что этот пожар, уничтожающий боеприпасы и снаряжения не только для истощенной в боях дивизии, но и для армии, оголял его полк, батальоны которого подтянулись к Днепру в течение прошлой ночи. И
Он видел, как, убегая в дым и вновь выныривая в просветах пожара, маневровый паровозик, свистя, носился по путям с прилипшим к буферу сцепщиком, разъединял искореженные осколками вагоны, оглушая лязгом железа, толкал их в тупики. Танки обрушивались через края платформы на бревна, скатывались на землю; недовольно ревя, как обожженные звери, уползали к лесу; он начинался тут же за станционным зданием.
Мимо вокзала пробежал высокий танкист-подполковник, брови подпалены, лицо озлобленное, все в темных полосах гари; он не заметил Гуляева.
– Подполковник! – зычно окликнул Гуляев, чуть подбирая полнеющий живот, как делал это всегда, готовый отдать приказ.
– Что вам? – Танкист остановился, воспаленные веки сузились. – Я слушаю!
– Сколько танков вышло из строя?
– Не подсчитано!
– Вот что! Освободятся люди, пошлите их на расцепку вагонов! Сейчас придет еще паровоз…
– Я людьми швыряться не намерен, товарищ полковник! Воевать без людей буду?
– А как же будет воевать дивизия? А? Вся дивизия? – спросил Гуляев, чувствуя, что снова сбивается на тон Иверзева, и раздражаясь на себя за это.
У танкиста собрались в одну линию почерневшие губы; он ответил твердо:
– Не могу! Я отвечаю за своих людей, полковник!
В ближайшем вагоне с грохотом взорвалось несколько снарядов, взметнулась крыша, дохнуло обжигающим жаром, запахом тола. Лицам стало горячо. На мгновение оба отвернулись, их заволокло дымом; танкист закашлялся.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – послышался в эту минуту за спиной Гуляева насмешливый голос.
– По-до-жди-те! Подождите! – холодно, не оборачиваясь, проговорил Гуляев, упорно глядя на кашляющего подполковника-танкиста, и добавил уже жестко: – Я потребую… потребую выполнения!
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?
– Кто еще тут? Что угодно? – Гуляев, поморщась, круто повернулся и тотчас, не понимая, удивленно и громко воскликнул: – Капитан Ермаков? Борис? Откуда тебя черти принесли?..
– Здорово, полковник Гуляев!
Среднего роста капитан в летней выгоревшей гимнастерке с темными следами от портупеи стоял возле. Талия узко перетянута ремнем, тень от козырька падала на половину смуглого лица, карие, почти черные глаза, белые зубы блестели в обрадованной улыбке.
– Ну, здорово, полковник! – оживленно повторил он. – Что, не верите? Доложить, что ли?
– Да откуда тебя черти принесли? – проговорил, затоптавшись, Гуляев, сначала сурово нахмурился, потом засмеялся, грубовато стиснул капитана в объятиях и сейчас же отстранил его, засопев, косясь назад.
– Идите, – буркнул он танкисту. – Идите.
– Дайте жрать, полковник! Толком четыре дня не ел! – сказал капитан, улыбаясь. – И сутки без дымового довольствия!..
– Да откуда ты?.. Докладывай!