Батальоны тьмы. Трилогия
Шрифт:
– Я не нанес им никакого вреда, уверяю вас, сэр! Леди проснется через несколько минут, а дети, может быть, поспят чуть дольше. Но это нейтральное вмешательство совершенно безвредно. Я измерил внутричерепное давление: оно нисколько не выше нормы. Сержант Хок вне опасности, хотя у человека с такой возбудимой психикой трудно снять полностью достоверную энцефалограмму.
Спингарн подсунул спящих малышей матери под бочок: утро все-таки прохладное.
Он вдруг обнаружил, что на нем ничего нет, и впервые ощутил себя прежним Спингарном.
– Талискер!
– воскликнул
– Это Талискер?
– О да, сэр, вы правы, это Талискер.
– Талискер!
– повторил Спингарн.
Он проголодался. Но не до такой степени, чтобы изо рта непрестанно текла слюна? И отчего он все время возвращается мыслями к маленькому углублению в земле, присыпанному ворохом листьев? Ах да, там остатки коровьей туши - вырывай и ешь! Спингарн отбросил дурацкую мысль.
Так что же все-таки произошло?
– Я взял смелость предоставить себя в распоряжение сержанта Хока, - объяснил Гораций, - поскольку на тот момент он остался единственным человеком. Думаю, сержант сможет подробно изложить вам историю превращения режиссера Марвелла и мисс Хэсселл, правда, в собственной интерпретации. Мне пришлось специально подбирать терминологию, доступную его пониманию…
– Марвелл?…
– И мисс Хэсселл, сэр. Она в Центре недавно. Ее взяли в группу мистера Марвелла почти сразу после отправки первой экспедиции на Талискер.
– Марвелл здесь?!
Спингарн вспомнил толстого мечтателя Марвелла, некогда принимавшего такое горячее участие в его карьере. Марвелла вечно что-то не устраивало в уже существующих Сценах, и он с интересом расспрашивал его о том, как он думает с помощью таимаутеров возродить заброшенный Талискер. Однако при всех его современных взглядах этот толстяк порядочный хитрец - сам ни разу не был ни в одной из Сцен. Единственный его маршрут - от испытательной площадки до Центра Управления Сценами. Для работы «на натуре» он не годится, а уж тем более - на Талискере.
– Да, сэр.
Спингарн ещё раз обвел взглядом пески и светлеющее небо, где близнецы-луны уже уступили место выползающему солнцу… Ладно, в конце концов у него есть дела поважнее, чем Марвелл и его ассистентка.
– Как долго я пробыл в Сцене?
– спросил он Горация.
Прошлое виделось ему туманным - так всегда при слиянии клеток. В какую-то долю секунды ты становишься тем, что заключает в себе внедренная клетка, частицей очередной Игры. Зато теперь он вне воссозданной реальности - это точно. Он опять стал самим собой, обрел чувства и мысли, полученные от рождения.
Но мог ли он не думать о том, в какой эпохе побывал? В его обостренном, высокоорганизованном разуме роились очень странные воспоминания. Почему кровь! Откуда этот назойливый образ? Отчего он смотрит на свои мускулистые руки и ноги с каким-то брезгливым чувством? Чем вызвано ощущение, что он должен быть ближе к земле, выступать с тяжелой грацией, прислушиваться к звукам, которые его слух не воспринимает?
– В Сценах, сэр?
Спингарн уловил в вопросе иронию; опять этот педант напускает на себя вид всезнающего превосходства! Знакомая манера - ещё с тех пор, как он впервые столкнулся с самодовольным,
Спингарн постарался не выказывать раздражения.
– Но я ведь был в Сцепе и вышел из неё всего несколько минут назад. Насколько я понимаю, ты меня оттуда вытащил. Возможно, там было опасно, иначе для чего было использовать капсулу нейтральной интерференции? Я до сих пор чувствую действие капсулы.
Да, нечто подобное он чувствовал и в тот раз, когда вышел из Игры Порохового Века, счастливо избежав последствий своего эксперимента. Ему тогда потребовалось несколько долгих минут, чтобы привыкнуть к мысли, что он больше не рядовой саперной роты в составе армии английской королевы. И хотя выбраться ему помог Гораций - посредник таймаутеров, своим спасением он обязан прежде всего всегдашнему присутствию духа.
– Ну так что, давно меня не было?
– Вас, сэр, гм-м… не было полтора года.
Спингарн посмотрел на спящую женщину. Да, дети ещё совсем маленькие. Он, как наяву, увидел пружинистые мускулы под золотисто-черной шкурой. Почему его преследует образ красивого грациозного зверя? Видение исчезло; перед ним снова была цветущая женщина.
– В какой Сцене я был?
Спингарн почувствовал, как новые воспоминания отпечатываются в его сознании. Здесь далеко не весь Талискер - всего лишь небольшой оазис, а там, у горизонта, за невидимыми барьерами, открываются совсем другие, более странные пейзажи. И где-то ещё дальше, за пределами человеческого разума, она… слепая, доисторическая таинственная сила!
– Я не стал бы называть это Сценой, сэр, - уточнил Гораций, и Спингарну почудилось, что почва проваливается у нею под ногами.
– А как?
– Вероятностное Пространство, сэр.
Воспоминания осаждали разум Спингарна. Да, он пережил кое-что пострашнее смерти. Ведь здесь, на этой кошмарной планете, происходят невероятные превращения в результате слияния клеток… А робот явно наслаждается смятением человеческого разума.
– Какое?
– поинтересовался Спингарн.
– То самое, сэр, куда сержант Хок направил режиссера Марвелла и мисс Хэсселл, - ответил робот.
За всем услышанным кроется какая-то роковая тайна. Впрочем, для Талискера обычное дело.
– Продолжай, - спокойно произнес Спингарн.
– Сержант Хок тоже последовал за ними. И я, сэр.
– И ты встретил меня?
– Да, сэр.
– А как ты проник в Вероятностное Пространство?
– Сержант Хок заметил, что остатки генетического кода разрослись, и…
– Генетического кода? Но ведь он разрушен, так было условлено: больше никаких случайных процессов слияния клеток!
– Боюсь, сэр, достигнутая вами договоренность не имела законной силы, и вообще на неё не следовало слишком полагаться.
Спингарн кивнул. Гораций, разумеется, прав. В голове роились вопросы. Марвелл здесь… Это означает, что он тоже в опале. Генетический код восстановлен… А сам он полтора года проторчал в Сцене, то есть в Вероятностном Пространстве.
И вот теперь вернулся с полной путаницей в голове, но вате с Этель и двумя детьми!