BATTLEFRONT: Сумеречная рота
Шрифт:
Да, были у нее и другие варианты. Она могла найти покупателей на свои секреты, невзирая на риск. Могла играть в гражданской войне на любой стороне — не только Альянса или Империи, но и «Крайморы» или неопределившихся планет. Она вполне могла стать негласным бизнесменом от политики, действуя в тени, но те, кто знал бы ее имя, были бы вынуждены уважать ее.
Ее хотя бы стали уважать самопровозглашенные правители Галактики.
Это было соблазнительно. Разумеется, соблазнительно. Ее недоброжелатели поймут, на что она способна.
Она
Надо принимать решения. Строить новую жизнь.
Но торопиться не стоит.
Глава 43
ПЛАНЕТА САЛ ЛАСТ
Пять дней после осады Иньюсу-Тор
К своему большому удивлению, Намир ощутил какую-то пустоту, просмотрев последнее сообщение Челис. Такую же пустоту он ощутил много лет назад, узнав о смерти отца. Он тосковал, но в точности не знал, почему именно.
Челис обвиняла его в недоверии. В этом была некоторая доля правды — но, так или иначе, кончилось бы все тем же самым. Теперь он нес ответственность за Сумеречную роту — не только за людей и их цели, но и за идеалы, которые проповедовал Горлан. Те идеалы, которые даже жертву делали победой, если дело стоило того, чтобы за него сражаться.
Сражаться стоило на Салласте, но не на Куате. Сделать выбор в пользу другой планеты не было предательством дела Челис. Если она сама этого не понимала, то это ее проблемы.
И все же никто в Сумеречной не понял бы, почему ему будет ее недоставать. Он никому не рассказывал о сообщении.
В тот день он ходил среди раненых в лазарете. Среди трофейных команд, все еще рывшихся в обломках «Громовержца». Среди патрулей на горе, вооруженных «плексами» на случай появления какого-нибудь имперского аэроспидера. Он пытался понять их настроение, разобраться в сложном сплетении гордости, неуверенности и разочарования своих солдат. Он не ощущал сожаления по поводу своего последнего выбора и не ощущал раздражения в свой адрес. Хоть что-то.
Намир очень недолго позволил себе думать о мертвых. Попросил Хобера подготовить вечером церемонию прощания — что-нибудь из подручных материалов. Временное правительство Пиньямбы предлагало помощь салластанских мастеров погребений и официальное захоронение в пещерах, но Намир отклонил предложение — Сумеречная сама заботится о своих павших.
Тем не менее церемония состоялась в Пиньямбе. Ее транслировали на заводе для тех, кто не мог присутствовать. Вместо зарядной станции для транспорта Хобер предал последние искры бластерных энергоячеек ряду резервных генераторов, которые каким-то образом добыл у салластан.
— Рано или поздно у нас будет новый корабль, — сказал он Намиру. — Ему понадобится запасное энергообеспечение, и я уж позабочусь, чтобы эти штуки пошли в ход.
Церемония прощания продолжалась почти четыре часа. Хоберу и Фон Гайцу каким-то образом удалось найти достаточно людей, чтобы последние слова были произнесены для каждого павшего бойца, даже если все его соратники погибли. Намир выступал трижды, говоря о новобранцах, которых обучал много лет. Гадрен произнес четыре надгробные речи, одна из которых была для Таракашки:
— Дитя века Империи и войны. Несгибаемая и более яростная, чем мы все.
Даже Головня произнесла речь для инженера и одного из младших лейтенантов экипажа «Громовержца».
Проводили даже дроидов, словно они, как и все прочие, были живыми. Намир не очень это понимал, но остальных это вроде бы утешило. Даже «Громовержец» удостоили почестями — Хобер опустошил одну из плазменных ячеек его лазерной пушки.
— Посудинка с норовом, такую еще поискать! — провозгласил командор Тона, и солдаты разразились ликующими криками.
После церемонии несколько десятков присутствующих перетекли в какую-то кантину в Пиньямбе, где согласились принять их вечеринку. Гадрен, Головня, Дергунчик и Тона быстро отыскали колоду карт и принялись за игру. Намир сел рядом, следя за руками, бросая реплики через плечо и слушая, как Карвер у стойки вспоминает битву на Форса-Гедд.
— Сегодня мне везет! — заявил Тона после азартного раунда. — Присоединяйтесь, капитан.
— Я занят, — сказал Намир и показал на Карвера большим пальцем. Тот выругался в ответ. — Не дай мне себя тормознуть.
— Ты никогда не втянешь его в игру, — хмыкнула Головня. Выпила она достаточно, так что язык у нее немного развязался.
Дергунчик фыркнула. Тона глянул на Гадрена, который тихо пожал плечами.
— Он думает, мы не знаем, — сказал инородец.
— Чего не знаем? — спросил Тона.
Гадрен искоса глянул на Намира, который в ответ скорчил страшную рожу.
— Что-то я разговорился, — умиротворяюще промолвил бесалиск. — Капитан сам решает.
— Там, где он вырос, — встряла Головня, — в сабакк не играют. Не может же он признаться, что просто не умеет играть.
— Еще как умею, — отрезал Намир.
Дергунчик расхохоталась. У Гадрена был сокрушенный вид. Головня просто откинулась на спинку кресла и, сделав ход, сорвала банк.
Неплохая выдалась ночь.
Когда большинство солдат вернулись на завод или в жилища, предоставленные салластанами, Намир вместе с Гадреном пошел прогуляться по тихим улицам Пиньямбы.
— Хочу начать открытый набор, — сказал Намир. — Завтра в полдень, если совет Пиньямбы одобрит.
Гадрен медленно кивнул.