Батумская кофейня
Шрифт:
Я набрел на эту кофейню случайно. В первую же свою батумскую ночь. Прилетел я в полдень, потоптался безуспешно перед администраторами двух батумских гостиниц, но потом мне повезло: какая-то женщина отвела меня в дом к дяде Мише и там согласились приютить меня на несколько дней за самую обычную курортную плату. “Три-четыре дня для знакомства с Батумом вполне достаточно”, — думал я, вышагивая по вечерним улицам. Всем, наверное, знакомо обостренное восприятие первой ночи в незнакомом городе. Ты бесцельно бредешь куда-то, заглядываешь в освещенные витрины магазинов, тебя манят открытые двери ресторанов, откуда доносится музыка,
Я потягивал кофе, вкуснее которого я никогда не пил, и старался незаметно разглядывать людей, посетителей кофейни. Они, продолжая болтать, делали то же самое. Наконец один из них, как я уже заметил, очень авторитетный здесь человек, черноволосый, смуглый, с правильными, быть может, хищными чертами лица, плотный, но стройный, одетый с той щеголеватостью, по которой можно безошибочно узнать моряка загранки, обратился ко мне:
— Откуда прибыли к нам, приятель? — и тут же с любопытством уставился на меня.
Их было человек шесть: узколицых и широколицых, усатых и безусых, курящих и некурящих, с наколками на руках и без них, и они смотрели на меня с добрым любопытством. Почему-то мне не захотелось притворяться, выдавать себя за курортника, и я признался в том, что приехал сюда по заданию журнала, что буду здесь дня три-четыре, а потом махну в Одессу, а оттуда в Очаков и снова в Одессу, где мне нужно собрать кое-какой материал для книги, что давно собирался побывать в Батуми и что наконец это мое желание осуществилось. Я назвал себя, а они все назвали себя, и мы пожали друг другу руки.
— Прости меня, но то, что ты писатель, это сразу видно, — проговорил тот, кто первый обратился ко мне и кого звали Костей. — На моряка ты не похож и на курортника тоже.
— Почему ты так мало будешь гостить в Батуми, мцерали? — спросил меня грузин, у которого было красное усатое лицо и которого звали Васо.
— Работать надо, — сказал я. — А что значит мцерали?
— Мцерали — это по-грузински писатель, — сказал Васо. — Ты не возражаешь, если я буду тебя так называть?
— Называй как хочешь, — сказал я.
— Мне так приятнее тебя называть, — сказал Васо.
— Ну хорошо, — сказал я.
— Может быть, выпьем за знакомство по стакану “Напареули”? — сказал кто-то.
— Почему по стакану? — сказал Васо. — Я сейчас.
Он обошел кофейню, там с другой стороны продавали вино и закуску, и принес пять бутылок “Напареули”, и кто-то следом за ним при нес зелень и сыр “сулгуни”,
— Мы тебя никуда не отпустим! — сказал Васо на прощание. — Ты будешь гостить у нас десять дней! Или двадцать! И не возмущай отказом наши души!
— Хорошо, — сказал я. — Я буду гостить здесь неделю.
Эта неделя пронеслась, как один длинный день. По утрам дядя Миша угощал меня красным вином собственного изготовления — “Изабеллой”. После каждого глотка мой пищевод покрывался инеем. Я пил вино и ощущал всю хрустальную хрупкость осенних рассветов в горах, и запах розы, и первые заморозки, такое это было вино, которое мы заедали сыром “сулгуни”, киндзой и огромными оранжевыми помидорами.
— До вечера, — говорил дядя Миша.
Он уходил на работу, а я — на берег моря, где шустрый Васо делал свою знаменитую зарядку. После купания мы шли с ним в нашу кофейню.
— Варташ, как всегда. Мне и мцерали.
— Мцерали перестал быть гостем, — говорила Варташ и улыбалась мне беззубым ртом. Она была довольно полной женщиной, но лицо у нее сохранилось от тех времен, когда она была “худой и стройной, как батумская пальма”: впалые щеки, вислый горбатый нос, коричневая смуглость кожи.
— Хо, Варташ! — вознося руку к потолку, громким голосом возвещал Васо. — Завтра я повезу его на деревенскую свадьбу.
Для меня это было новостью.
— Куда повезешь, Васо? — спрашивала Варташ.
— За Кобулети, Варташ. Мой троюродный брат Гико женится.
— Пожелай ему счастья, Васо, — говорила Варташ. — А что, он не бывал у нас?
— Нет, Варташ, еще не бывал. Я, по правде говоря, сам его никогда не видел.
— Не смущайся, сынок, — обращалась ко мне Варташ, заметив, как я реагирую на слова Васо. — У нас в Аджарии это не имеет значения, он его родственник, а это все. А ты его друг, и это тоже все.
На свадьбу мы поехали на “Волге” еще какого-то дальнего родственника Васо по имени Зураб.
— В Батуми уже бывали? — спросил меня Зураб.
Я ответил.
— В первый раз?! — воскликнул он. — Ох, ох, ох, ты слышишь, Васо?.. И как вам нравится Батум? — обратился он снова ко мне.
— Мне здесь очень нравится, — сказал я.
— Ох, ох, ох, ты слышишь, Васо! А ты уже показал гостю Зеленый Мыс?
— Вот Зеленый Мыс, — сказал Васо и махнул рукой влево — машина шла на подъем, и слева был виден гористый мыс, густо заросший буйной субтропической растительностью.
— Э! Кто так показывает?! — вскричал Зураб. — Я завтра вам сам покажу! — объявил он. — Здесь есть хороший ресторан.
— Хорошо, — сказал Васо. — Покажем.
— Подождем до завтра, — взмолился я. — Что нам еще сегодня предстоит?!
— Что вы, — успокоил меня Зураб. — Сегодня я в рот не возьму ни капли — за рулем, а у Васо больной желудок. Чем ты страдаешь, Васо?
— У меня язва, — сказал Васо. — Нельзя пить.
— Бедный парень, — сказал Зураб и удрученно покачал головой. — Он так страдает… Гастрит — это такая мучительная болезнь, надо ехать в Боржоми, Васо, лечиться. Почему еще не поехал?