Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли
Шрифт:
– Эй, Шестак! – окликнул Супрун толмача. – Бери что хочешь!
Толмач опустился на колени и стал перебирать ожерелья, браслеты, зеркала и золотые цепи… Его заинтересовали костяные статуэтки, он внимательно разглядывал каждую из них: это были мастерски вырезанные крепостные башни, пешие воины, всадники и даже боевые слоны.
– Слышь, Супрун, – удивленно проговорил Шестак, – это же фигурки для игры в тавлеи. Надо же! Неужто мунгалы знают эту игру?
Тавлеями на Руси называли шахматы.
– Вряд ли мунгалам ведома эта мудреная игра, – отозвался Супрун, копаясь в другой походной суме. – Видишь, фигурки свалены
Вскоре вернулись княжеские дружинники, притащив на руках истекающего кровью знатного татарина.
Но едва толмач приступил к допросу израненного пленника, как тот потерял сознание и через несколько минут испустил дух.
Юрий Игоревич досадливо чертыхнулся и, убирая меч в ножны, рявкнул на своих гридней:
– Убрать эту падаль! Разыщите мне имовитого мунгала, живого и здорового!
Дружинники вновь бросились на поиски, удалившись из ханского шатра. Двое гридней за ноги выволокли мертвого татарина наружу, оставив его лежать у самого входа в юрту.
Не прошло и часа, как полки Юрия Давыдовича и Олега Игоревича, опустошив лагерь хана Кюлькана, соединились с рязанскими и пронскими полками в разоренном становище хана Бури. Князья собрались в ханской юрте, чтобы решить, куда направить главный удар своих объединенных полков. Кто-то говорил, что вернее всего обрушиться на татарский стан, огни которого виднеются за холмом, примерно в полуверсте от них. Множество татар из опустошенных русичами становищ бежали именно туда. Кто-то настаивал на том, чтобы, вновь разделив силы, одновременно напасть на вражеский стан за холмом и на другой лагерь мунгалов, расположенный в степи у оврага.
Однако Юрий Игоревич, прислушавшись к мнению Апоницы, решил вести полки к татарскому стану, раскинутому близ Черного леса. Апоница хорошо запомнил, что рязанское посольство, подъезжая к ставке Батыя, обогнуло лесную опушку. Апоница был уверен, что стан Батыя лежит где-то в той стороне.
На восточной бледно-голубой окраине неба наливался багрянцем медленный зимний рассвет.
В безветрии и морозной тишине движение конных и пеших русских полков, устремившихся к Черному лесу, разносилось по округе грозным шумом, это бряцали кольчуги, хрустел снег под тяжкой поступью пеших ратников, звякали уздечки на идущих рысью лошадях, тут и там звучали громкие окрики воевод и сотников. Полки на ходу выстраивались подковообразным строем, дабы обрушиться на вражеский стан у лесной опушки сразу с трех сторон.
В рассветной серой мгле из степной дали долетали смутные, но все более явственные звуки, которые не могли не встревожить русских князей. Это был дробный глухой гул надвигающейся несметной вражеской конницы. В этот монотонный гул то и дело вклинивался рев многих тысяч человеческих глоток, переходящий в устрашающее завывание. Казалось, там, за холмами, не конное войско собирается, а мечется в поисках добычи стая неведомых кровожадных чудовищ.
– Туда бы нам следовало полки вести, брат, – сказал рязанскому князю Всеволод Михайлович, кивнув в сторону нарастающего грозного гула. – Где-то там конный полк братьев Ингваревичей должен находиться. Задавят их татары своим множеством!
– Нельзя не потревожить это поганское становище у леса, брат, – отозвался Юрий Игоревич, придержав рвущегося в галоп коня. – Коль повернем полки в степь, нехристи из этого стана нам же в спину ударить могут.
Всеволод Михайлович покивал головой, сознавая правоту Юрия Игоревича.
Татарский стан у Черного леса русичи захватили так же быстро, как и предыдущие два. Воины Урянх-Кадана, оставшись без своего предводителя, который из лагеря хана Бури бежал прямиком в становище Бату-хана, недолго оказывали сопротивление русским полкам. Несколько сотен татар укрылись в чаще леса, несколько тысяч разбежались по равнине, ища спасения в близлежащих становищах чингизидов.
Бату-хан встретил этот декабрьский рассвет в разгневанном состоянии. Немало злобных и язвительных слов было брошено им в лицо Бури, Кюлькану и Урянх-Кадану, представших перед ним в обличье беглецов, постыдно бежавших от небольшого рязанского войска. С ханом Байдаром, тоже бежавшим от русской конницы, хан Бату не стал даже разговаривать.
– С кем я затеял этот далекий поход?! – в бешенстве кричал Бату, метаясь по своей юрте, как рассерженный лев в клетке. – Меня окружают трусы и негодяи! В первой же стычке с войском русов мои ханы и нойоны мигом растеряли всю свою доблесть! Прибежали ко мне, как побитые собаки!
Родные братья Бату, Берке и Тангут, пытались его успокоить.
– Русы опрокинули лишь наши головные тумены, пользуясь темнотой и внезапностью, – молвил Берке. – Наши основные силы русам все равно не одолеть, поскольку их очень мало. Барсук, даже очень злой, никак не одолеет медведя!
– Конный отряд русов, напавший на стан хана Байдара, уже окружен воинами хана Менгу, – вторил брату Тангут. – Русы храбры, но вместе с тем и безрассудны, коль отважились в столь малом числе напасть на наше огромное войско!
– Повелитель, – вступил в разговор шурин Бату-хана богатырь Хостоврул, – сегодня мы истребим все рязанское воинство, а затем возьмем голыми руками Рязань и другие здешние города.
Бату-хан пожелал своими глазами увидеть, как будет окружено и уничтожено войско дерзких рязанских князей. Он сел на коня и въехал на близлежащий холм, его сопровождали три сотни конных телохранителей-тургаудов во главе с Хостоврулом.
Солнце, взошедшее над кромкой степного горизонта, озарило заснеженную равнину, на которой разворачивалось беспримерное по упорству и ожесточенности сражение. Надвигаясь со стороны Черного леса, русские полки перевалили через невысокую холмистую гряду и столкнулись лоб в лоб с конными сотнями степняков из туменов Берке и Тангута. Здесь же встали заслоном на пути рязанского войска несколько тысяч воинов из туменов Бури, Кюлькана и Урянх-Кадана. Отступать татарам было никак нельзя, ибо на них взирал сам Бату-хан, становище которого находилось за спиной у татар.
Русские полки двигались в своем обычном порядке: пешцы в центре, конные дружины на флангах. Багрово-красные русские стяги медленно, но неуклонно двигались к Батыеву стану, покачиваясь над звенящим сталью клинков, топоров и копий хаосом колышущегося людского месива. Ни в центре, ни на флангах татарам при всей их многочисленности не удавалось остановить русичей. Там, где остервенелое упорство татар сталкивалось со свирепым напором рязанцев, на истоптанном окровавленном снегу громоздились груды изрубленных тел вперемешку с убитыми лошадьми.