Байка про Ваньку-богатыря
Шрифт:
На это панибратство глядя, Янкин и особенно этот тип Бритый ажно осатанели от ярости. Порешили они кодлу кулацкую супротив сладкой парочки организовать. Бритый и Макарон вестимо обеими лапами были за, и даже кое-чо из прочих своих конечностей они для пущего блезиру пооттопырили. Но... более никаких желающих бить морду Ваньке и его корефану не нашли. Даже один из видных куркулей деревенских, Яшка Швабкин такой, и тот в последний момент отказался. Так-то на словах он Ванюху не стеснялся поливать жидкостью из канализации, а в реале с ним схлестнуться уклонялся прямо решительно. Он видимо хорошо помнил как папаня Ванькин папику Яшкиному раз добре накостылял. Тот
И само собою лепший его друган Тюркин тоже тут гнилой свой нрав показал. Сначала он с Ванькой крепко выпил, попел с ним вместе всяких патриотических песен, а наутро неожиданно заявляет: моё дело сторона, но Янкину через мои поля на асадуллинский огород шастать не возбраняется. Потому что Баширка этот тип неинтеллигентный, и я-де на него пилювать хотел...
А на Ваню нашего тут возьми и миролюбие офигителное и снизойди! Ему зеваки пеняют: а чего это ты, такенный амбалище, а так тихенько себя ведёшь, ядрёна твоя вошь?! Взял бы и наподдал агрессорам пендюлей, глядишь, они бы от тебя враз и поотстали бы и ужо буром не лезли... А Ванюха им: мне, мол, на проповеди поп гундел, шо ежели тебя по щёкам начнут охаживать, то ты должон успевать тока поворачиваться, чтобы щёки равномерно краснели... Видимо поп тот гундявый подзабыл, что господь с тамошними кулаками обошёлся-то крутовато. Не щёчки он им подставлял свои румяные, а дубиналом прошёлся по ихним задницам. И правильно сделал, ей-богу, кто б в этом сомневался!
Ну а Ваньша таким вот добреньким внезапно стал. Не иначе как сатана Оралка ему по ушам сызнова прошлась.
Короче вся куцая, но рьяная банда Янкина их двоих и атаковала. Ванюха застыл там будто телеграфный столб, Баширка у него подмышкой весь сжавшись спрятался, а Янкин Баширке-то - бамс!
– и заехал с крюка по мордасам. И Бритый с Макароном тоже, значит, вокруг суетливо шныряют и орут визгливыми голосами что Ванька дурак и что Баширка вообще не человек, а неизвестное науке млекопитающее. А Изя Райкин, лицемер хренов, перед самым этим бандитским нападением по почкам Баширке сзади заехал, а потом вперёд выхватился и заявляет, ухмыляясь ехидно, Ване: я-де не против тебя, дорогой друг, выступаю - я против всяких там млекопитающих вредных настроен яро. Давай, смеётся, вечерком созвонимся, господин Иван, побалакаем о всякой всячине!.. Ну не гад, а?!
Короче разозлили они нехило увальня нашего. "Слышь-те вы!
– он им тоже орёт грозно.
– Я до того дико возмущён и обеспокоен вашим поведением, что и не передать! Ежели ещё что-то подобное себе вы позволите, то я вам такое сильное несогласие выскажу, что вы от страху обгадитесь! Честное пионерское!"
А те ржут, прямо не могут от Ванькиной эдакой реакции и пальцами на него всем указывают: глядите, мол, чо за вахлак нашёлся! Ой, умора, вау!
А Ваня им опять в мозг словесную тираду втаранивает: "Это хорошо ещё, что вы меня не задели! Хорошо что только Баширку малость! А меня бы тронули - я б вам не возмущение, а категорический протест моментально впарил бы! У меня особо не забалуешь, ублюдки!"
Те снова ржут с него, прямо по земельке катаются. А Ванька стоит тама ну прямо как скала и твердее некуда подопечного своего защищает.
И тут откудова ни возьмись - швись!
– старушонка некая сгорбленнная там и появись. По кличке Сова, а по фамилии вроде как Стишкина. Жила эта Сова Стишкина одиноко, в избушке ветхой на отшибе и её никто во всей округе не любил. А не любили её обыватели-конформисты за то что она всегда и всем правду лишь одну в глаза говорила. А кому ж такое понравится? Вот старушенцию и шпыняли почём зря.
Подковыляла Сова Стишкина к возмущённому дюже Ване, поглядела на него ядовито, головою укоризненно покачала да и говорит ему с сарказмом:
– Э-эх! Ну и недотёпа ты, Ванька. Ты бы вон дома у себя порядок бы навёл сперва, чем в драки всяки встревать да в дураках постоянно оказываться. Жонка-то у тебя шалава, растакую твою маковку, а ты с нею валандаешься!
– Люблю я её, старуха!
– полез тут Ванька в амбицию.
– А любовь это дело богоугодное!
– Чо?!
– возмутилася на это Сова.
– Любишь? Не смеши курей, любострадатель! По пьянке с ведьмой свалялся и доселе оттого маешься... Вон прогони её, хухору, к чёртовой ейной бабушке! А потом и с остальными недругами прямо шутя ты разберёшься. Э-эх, подкаблучник жалкий! Тьфу на тебя, разнесчастного раздолбая!
Плюнула, повернулась - да и ходу.
А Ванюха и призадумался апосля её слов. Ну, тут кулаки довольные к себе по хоромам поразбрелись, И Ванька тож к себе на бан возвратился. И у него словно плёнка невидимая с глаз долой спала. Смотрит он - ёлы-палы!
– а и действительно в дому-то бардак. Везде пыль, грязища, бедность ветхая, скотина вся полудохлая от недокорма, ребятишки тоже, а ента профура Любка Оралкина перед зеркалом круть-верть, круть-верть... Сама гладкая и сытая как пиявка, ляжки у ней жирные, титьки наоттопырку - и вся в шелках да в брюликах сверкающих! Узрела она пришедшего Ваньку, заблажила лицемерно: ой-де, муженёчек мой дорогой, я тебя уся заждалася, водочки давай скорее тяпнем и на постельку любиться брякнемся! Уй ты, любименький мо-о-о-о-о-ой! Давай скорей пацалуимси-и-и-и-и-и!
Губы надутые трубкой повытянула и к нему тянет. Ну точь-в точь как словно шланг некий отсасывающий...
А Ванюха вдруг огневился незнамо как, да по харе щекастой ей с плеча как вмажет! Та в визг да через кровать кувырком кверху ногами. Сама вмиг взъярилася как тигрица, на ножки подскочила живо, прыг на Ваньку и давай ему рожу когтищами полосовать...
Насилу он от стервозы поотбился. Плётку со стенки хвать - и по спиняке ей да по заду! Та видит что дело-то швах, заорала уже со страху и давай на карачках оттуль уползать. Так Ванька на пороге ещё и сапожищем по заднице ей приложился. Оралкина на воздух ажно подлетела и не вставая с четверенек такого стрекача оттуда задала, что куда там какому зайцу!
С тех самых пор она от Ваньки Побарабанкина и отстала, зараза. К Янкину и к Бритому этому, психопату, перебежала и ужо их дурить да высасывать принялась жадно.
А Ванька зажил вельми справно. Пить он бросил - по обычаю их стародавнему зарок взял на энту пагубу. Да женился вскоре удачно, взял женщину хорошую и работящую, непьющую совсем, тоже Марью, как и первая его жена. И хозяйство своё привёл он постепенно в такой порядок, что и прочим, и кулакам даже, в завидки стало. И друзья верные у Вани вскорости появилися, и приятели надёжные в достатке, и уже никто на их собратство могучее нападать-то не покушался.
А чо - так ведь всегда бывает, ежели живёшь ты по правде-матушке! Кто б в этом деле сомневался...