Байкер
Шрифт:
– Диана! это правда?
– Брай?
– после секундной паузы раздался неуверенный голосок Дианы, щелкнул замок, и Брайан вломился в мастерскую, не глядя по сторонам. Чандра поспешно вошла следом, опасаясь, что в порыве чувств он придушит сестру; причем неважно, от злости ли или от радости. И в самом деле, представшая перед ней картина заставила ее озаботиться нервным и психическим состоянием Брайана, который то стискивал Диану в объятиях, то отодвигал ее и принимался жадно и пристально ее разглядывать, словно не видел так давно, что позабыл уже, как она выглядит. Бог знает, что он искал; может, рассчитывал обнаружить живот, выросший с прошедшей ночи, когда они с сестрой
– Кто он, Ди? Кто? он знает?
– довольно бессвязно бормотал Брайан, никак не решаясь выпустить сестру, словно она могла обратиться в бабочку и улететь.
– Ты больше не сердишься, Брай?
– сквозь слезы вторила ему Диана.
Чандра, подняв глаза к потолку, покачала головой и ушла во двор, к колодцу, попить воды. Когда она вернулась, брат и сестра сидели бок о бок на лежанке, держа друг друга за руки, с одинаковым выражением бескрайнего счастья на похожих лицах. Семейное примирение, судя по всему, все-таки состоялось, и Чандра не могла этому не порадоваться. Может, хоть на один вечер Рэндалл успокоится и перестанет дергаться.
А вечером они втроем катались по пустоши. Из медицинских соображений Чандра предпочла бы, чтобы девчонка хотя бы на годик позабыла о байке, но ей пришлось признать свое полное бессилие. Ее авторитет оказался недостаточным, чтобы заставить Диану спокойно сидеть дома или хотя бы внушить мысль о необходимости для нее полного покоя Брайану. Видимо, думала Чандра, малыш родится в черной клепанной куртке и с перемазанными смазкой ручонками. Ну и поделом им.
Часть 3. Глава 3
Глава 3
Чандра не была столь наивна и не думала, будто самые тяжелые времена прошли, когда Рэндалл начал, наконец, вставать с постели. Началась такая боль, и такие мучения, что о минувших днях Чандра вспоминала едва ли не с ностальгией. Наблюдать за Рэндаллом отстраненно, с одним лишь безличным милосердием медика в душе, оказалось решительно невозможно. Для него начинался ад, и весь этот ад Чандра буквально ощущала на собственной шкуре. Иначе не получалось.
Вообще-то, в благоприятный исход операции она не верила. Стюарт верил, а она - нет. И, однако, этот холоднокровный зануда очередной раз совершил - не больше не меньше - невозможное. Причем совершил неохотно, уступив лишь напору Чандры, буквально проевшей ему плешь. Сам он ни за что не хотел браться за скальпель прежде, чем завершится его великий опыт. Но сыворотка действовала медленнее, чем ожидалось, эксперимент затягивался, галлюцинации продолжались, Рэндалл становился все более нервным и раздражительным, и Чандра решила, что дальше тянуть не стоит. Она насела на Стюарта; а теперь, пока длилась реабилитация, он отыгрывался на ней, ежедневно, по несколько раз напоминая, что по ее милости они теряют время и, возможно, все придется начинать сначала... Чандра помалкивала. Своего-то она добилась...
Рэндалл по новой учился ходить, и боли было столько, что на радость сил уже не оставалось. На разговоры тоже. А Чандра так надеялась разговорить его, когда он окажется от нее в непосредственной близости. Не может же он, думала она, молчать целыми днями! Но он мог. Бывало и так, что с утра и до вечера он не произносил ни слова, исключая парочку ругательств. А бывало, что открывал рот только для того, чтобы спросить о Диане. Черти бы взяли эту Диану! Она и разговоры о ней уже сидели у Чандры в печенках. Рэндаллу плевать было, что думает и чувствует та, которая ходила за ним, как за ребенком. А вот о Диане он не забывал, и каждый раз с жадностью выслушивал сухие отчеты Чандры. Поначалу она хотела держать его в неведении, надеясь, что чувство его, ничем не подпитываемое, перегорит в сердце само собой. Но единожды услышав, как во сне он шепнул: "Диана", - она переменила намерения. Если он помнит о девчонке даже во сне, то, молчи не молчи, ничего тут не поделаешь.
И все-таки Чандре очень хотелось, чтобы мысли о девушке, которая собиралась рожать ребенка от другого парня, отстали наконец от Рэндалла. Отчасти ради этого она и запретила ему возвращаться в город. Впрочем, пока он заново учился ходить, ему было не до прогулок: до уборной бы доковылять.
Меж тем, Диана и не думала никуда съезжать с мастерской. Не в последнюю очередь ради Дани: ей не хотелось терять с ним связь. Зато в мастерскую перебрался Брайан, чтобы быть рядом с сестрой. Сообщая эту новость Рэндаллу, Чандра внимательно следила за его лицом: как-то он отнесется к тому, что в его жилище расположились чужие люди? Но он только обрадовался.
– Не боишься, что Брай приберет твою мастерскую к рукам, и тебе некуда будет возвращаться?
– поинтересовалась озадаченная Чандра.
– Мы с ним как-нибудь уладим наши дела, - ответил Рэндалл весьма самоуверенно. Вероятно, он уже теперь считал себя равным по силам весьма нехилому Брайану. А сам-то едва держался на ногах!
– Я вообще не рекомендовала бы тебе подходить к нему, - заметила Чандра.
– Не в том он настроении, чтобы улаживать с тобой хоть какие дела.
Рэндалл вдруг помрачнел и возразил угрюмо:
– К тому времени, как я отсюда выберусь, настроение у него может десять раз перемениться.
И с этим трудно было поспорить. Чандра и сама не знала, сколько продлится эксперимент. Может, полгода, а может - год, или даже два. И Рэндалл не питал никаких иллюзий на этот счет, хотя вернуться в свою мастерскую ему хотелось страстно.
К ночи он уматывался настолько, что вся его злость уходила, пряталась до лучших времен, а выставленные защитные колючки опускались и приглаживались. Чандра пользовалась этими минутами, чтобы попытаться разговорить его, но пока у нее не получалось. Да, Рэндалл переставал злиться, но продолжал молчать. Из него, размышляла Чандра, с его патологической склонностью к молчанию, получился бы замечательный шпион. А может, и не получился бы: даже не произнося ни слова, он умудрялся привлекать к себе внимание.
Со времени последнего разговора, когда Рэндалл пожаловался на провалы в памяти, прошло уже почти два месяца, а он больше ни разу не заговаривал о себе. Не пытался дознаться, что с ним будет в случае удачи или неудачи эксперимента, не спрашивал даже, как скоро он сможет нормально ходить, не испытывая боли и дискомфорта. Он только молча и четко исполнял все предписания Стюарта и Чандры и с неиссякаемым упорством изо дня в день работал над восстановлением своей физической формы. За семь или восемь лет неподвижности мышцы ослабли и частично атрофировались; и хотя Стюарт расстарался и вживил синтетические мышечные волокна, получившуюся новую биосинтетическую мускулатуру следовало разрабатывать. Это стоило многих трудов.