Байки русского сыска
Шрифт:
Сам же сыщик постарался выяснить подробности спешного отъезда Ильи Денисова и доктора Данжу, именно на этой паре сошлись оба направления поиска, заданные Кунцевичем. Подозрение на них пало после того, как полиция сделала через французское посольство запрос о личности Данжу, и оказалось, что воспитатель детей шталмейстера, покоривший всех в доме своим светским обращением и изяществом манер, личность, в своём роде, презанятная.
Образование месье Данжу получил в одном из иезуитских колледжей и даже готовился принять монашество, но за какие-то проделки был изгнан из ордена (за какие именно, установить не удалось — иезуиты не раскрывают своих тайн). Засим в его биографии был эпизод, когда в Тулузе он предстал перед уголовным судом присяжных по обвинению в краже. Но тогда «доктор прав» ловко симулировал сумасшествие, и присяжные, признав
Таким образом, подозреваемый №1 определился довольно быстро. Сыщикам удалось найти слесаря, изготовившего модельный ключ от кассы Денисова. Когда мастеру показали фото Данжу, он опознал в нем заказчика. Для полиции оставалась непонятной роль Ильи Денисова в этой истории. И они принялись исследовать окружение младшего сына шталмейстера. Факты, которые были собраны в короткий срок, когда они были представлены Денисову-старшему, поразили его более, чем все предыдущие события: оказалось, что под одной с ним крышей жил человек, фактически похитивший у него его детей.
Попав в семью Денисовых, Данжу, пользуясь слабохарактерностью Николая и Ильи, полностью завладел их волей. При этом рассказывавшие об этой власти француза над молодыми людьми употребляли термин «гипнотическая власть», именно так он воздействовал на них. Однако природа этого «гипноза» раскрылась, когда выяснилось, что Данжу проповедовал своим подопечным идеи женоненавистничества, восхваляя «чистую мужскую дружбу и союз». Примером для молодых людей он избрал Оскара Уайльда. Восхищаясь мастерством британского писателя, он ставил его талант в прямую зависимость от сексуальных предпочтений, которые, по Данжу, являлись знаками тонкой, творческой натуры, не скованной условностями ложной буржуазной морали и общественных предрассудков. В сущности, речь шла о растлении молодых людей посредством педерастии и пристрастию к кокаину, что являлось признаками элитарности в тогдашней среде петербургской «золотой молодёжи».
В своих проповедях Данжу преуспел настолько, что оба Денисовых стали игрушками в его руках. Помимо гомосексуально-кокаиновой подоплёки самоубийства Николая Денисова в ходе расследования неожиданно обнаружилась ещё и «экономическая причина» произошедшего — Николай, по просьбе своего кумира Данжу, подписал векселя на кругленькую сумму в знак их «высоких отношений». Позже, поняв, что без скандала из этой истории ему не выпутаться, он предпочёл уйти из жизни, чтобы не подвергнуть опасности «дражайшего друга Данжу».
Положение Денисова было отчаянное: в любой момент мог разразиться скандал, и его, светского человека, могли обвинить в том, что он все это подстроил, чтобы украсть у своей жены бриллианты. Известно: на каждый роток не накинешь платок. И если пуля в голову или яд могли спасти поруганную честь, то сын все равно оставался в руках Данжу, этой извращённой твари, которая умеет принудить его совершать самые ужасающие пакости!
По имевшимся в распоряжении полиции данным, Илья Денисов и Данжу выехали в Швейцарию, куда немедленно был командирован Кунцевич для розыска и допроса француза. Вместе с ним собирался выехать и Денисов, но его задержали неожиданные дела: жена во время его пребывания за границей обратилась в суд с иском о разделе имущества и выплате причитающейся ей доли. Во время разбирательства выяснилась тайна пропажи иконы и сервиза из кассы в кабинете Денисова: оказалось, что мадам Денисова успела посетить особняк в Гродненском переулке. Пока муж отсутствовал, она вывезла из нескольких комнат особняка ценную мебель и предметы обстановки к себе на квартиру, снятую в доме на Сергиевской улице, где она жила. Муж на такую «мелочь» не пожелал обратить внимания. Но, как выяснилось, не мебель была целью посещения покинутого семейного гнёзда. Денисова, имея «свой» ключ от кассы, в которой хранились её бриллианты, по договорённости с мужем хотела забрать драгоценности, но, не обнаружив их, «ограничилась» только сервизом и иконой. Этим и объяснялось её поспешное требование к мужу, прямо в день его приезда, выдать ей бриллианты, которых она не обнаружила в условленном месте.
Денисов поручил своему адвокату как можно быстрее уладить все вопросы к бывшей супруге, только бы развязать себе руки и получить возможность ехать спасать сына и дворянскую честь. Денисова не преминула воспользоваться ситуацией и выставила условие: 50 тысяч ей единовременно «для обеспечения будущего» и 18 тысяч ежегодно «на житьё». Денисов велел адвокату соглашаться. Только после этого он смог выехать вслед за Кунцевичем, уже во второй половине мая 1914 года.
Оказалось, что Кунцевич, прибывший в Швейцарию раньше Денисова, времени даром не терял и успел отыскать беглецов. Идя по их следам от самого Петербурга, сыщик установил, что приметная парочка направилась в швейцарский город Люцерн. Прибыв туда, Кунцевич принялся систематически обходить отели и пансионы, в которых предположительно могли остановиться Илья Денисов и Данжу, и в одном из них он в списке постояльцев обнаружил некоего французского подданного по фамилии Дюрен. Это насторожило сыщика: дело в том, что совсем незадолго до этой командировки он прочитал сообщение в газете о том, что во Франции скончался в глубокой старости последний представитель древнего дворянского рода Дюренов, ведшегося от одного из маршалов Франции. В сообщении говорилось, что после умершего не осталось детей мужского пола и, таким образом, род Дюренов пресёкся, прекратив своё существование как дворянская фамилия. Заинтересовавшись самозванцем, Кунцевич расположился в холле отеля у столика с газетами, решив дождаться возвращения Дюрена в отель. Вскоре он увидел, как в холл, под руку с красивой дамой, вошёл Данжу, попросивший у портье ключ от номера. Вручая ключ, портье назвал Данжу «месье Дюреном». Таким образом, последние сомнения в виновности француза отпали: Данжу жил в отёле под чужим именем, явно скрываясь, а честному человеку, не чувствующему за собой вины, такие предосторожности не нужны.
Местонахождение Ильи Денисова выяснилось через несколько дней: оказалось, что молодой человек пребывал в одном из люцернских психиатрических заведений санаторного типа, куда его поместил Данжу, после того как у Ильи начались истерические приступы. Кунцевича, который теперь неотрывно следил за Данжу, «подопечный» к Илье привёл сам, когда отправился навестить Денисова-младшего. Сыщик лишь последовал за ним.
Прибыв в Люцерн, Денисов-старший разыскал Кунцевича, и они стали думать, что им делать дальше. Сыщик предлагал обратиться к швейцарским властям с просьбой взять под стражу Данжу, опасаясь, что тот может скрыться. Денисов же высказал опасение, что арест этого прохвоста может пагубно отразиться на психике сына, и без того находящегося на грани безумия. В конце концов они решили сначала попытаться убедить Илью в виновности Данжу, добиться полного с ним разрыва и возвращения его в Россию с отцом. Здесь же, в Швейцарии, наделённый необходимыми полномочиями Кунцевич сможет тогда вести расследование по всем правилам, не будучи связан по рукам и ногам необходимостью щадить разболтанную психику молодого человека, бывшего в этой истории и причиной, и жертвой, и орудием преступления.
Денисов отправился на свидание с сыном в санаторий. Он умолял Илью одуматься, приводил факты, доказывавшие виновность Данжу, и просил дать ему возможность вернуть матери бриллианты, чтобы избежать скандала, могущего погубить их фамильную честь, его карьеру, в конце концов, будущее самого Ильи. В ответ сын сказал, что он ни на секунду не сомневается в честности и порядочности месье Данжу, которого уже давно преследует некая группа лиц, задумавших погубить этого блистательного человека, как загубили в Англии Оскара Уайльда, только из-за глупой предубеждённости и зависти. По убеждению Ильи, вся эта история с бриллиантами была частью чьей-то дьявольской интриги против Данжу. Напрасно отец взывал к логике сына, предлагал ему ответить на вопрос: почему они так спешно покинули Петербург и Россию? На какие средства существуют здесь? Но неврастеник с болезненным упрямством твердил своё: Данжу не виновен, если будет арестован, то он готов вслед за Николаем покончить с собой.