Байки с Лубянки
Шрифт:
— Прошу вас, дайте бумагу с ручкой…
Во всех своих каверзах покаялся и обещал впредь не шалить.
И слово сдержал.
А тот, что с фингалом, когда закрылась дверь, стер синюю краску под глазом да по делам своим чекистским пошел. Знал он, что вызывают человека нехорошего, да пошутить над ним решил.
Впечатление было таким сильным, что тем клиентом КГБ никогда впредь не занимался.
К непокрытой голове руку не прикладывай
Много лет назад мой приятель — пограничный журналист — вылетал
Вот что рассказал приятель, вернувшись в Москву.
— Приехал я на заставу. Морозы жуткие, за сорок градусов. Сугробы выше крыш. Тропинки буквально пробиты сквозь сугробы, образуя глубокие туннели без крыш. Словно лабиринт в Древнем Риме. Хожу я по этому лабиринту и вижу, как все грамотно, логично. Вот тропинка в казарму. Вот в столовую. Вот в сторону границы.
Но одна какая-то странная. Она идет от казармы к окну одного из бараков. «Что за тропинка? — думаю. — Почему к окну, а не к дверям?»
И вдруг топает наряд. Четко, в ногу. Идут они по этому лабиринту и сворачивают на ту самую загадочную. Хрум, хрум по снегу. И прямо к окну. Старший наряда дает команду: «Смирно!» А сам подходит к окну и стучит в форточку.
Отдергивается занавеска, и в окне появляется всклокоченная мужская голова. Увидела голова наряд и нырь за занавеску. А через пару секунд та же голова, но в зеленой фуражке.
Явно офицер. Открывает он форточку и зычно провозглашает:
— Приказываю выступить на защиту государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!
А разводящий не менее зычно:
— Есть выступить на защиту государственной границы!
Все — развод состоялся. Повернулся наряд и двинул, как обещал, по своему назначению.
А голова? А голова сбросила зеленую фуражку и снова на бок. Зима, однако, морозная… Даже медведи в берлогах спят.
Не рубите, мужики, не губите…
Есть на Большой Лубянке дом номер четырнадцать. Сейчас там банк. А раньше здесь размещалось столичное управление КГБ. А еще раньше… Да что там только не размещалось. Сначала там был особняк генерал-губернатора Ростопчина. Во время войны 1812 года там останавливался адъютант Наполеона Лористон, которого завоеватель направлял к Кутузову просить перемирия.
Но дело не в них. А о дереве. Корявом, нелепом, что растет за оградой около парадного входа. Якобы это дерево посадил Наполеон в память покорения древней столицы русских.
В семидесятых годах прошлого столетия пошла мода на голубые ели. Красивые деревья, торжественные. Сажали их и у Кремлевской стены, и в кремлевской больнице, и на дачах партийных боссов и торговых работников, — одним словом, сажали где надо и где не надо.
Дошла очередь и до старинного дворика управления КГБ, что на Большой Лубянке. За дело ретиво взялся наш хозяйственник. Захотелось и ему еловой красоты. Да вот незадача — растет какая-то коряга, вид портит, место занимает. Настоящее излишество, от которого хозяйственнику страстно захотелось избавиться.
Ну, тогда вопросы решали хирургически даже в отношении людей: есть человек — есть проблема, нет человека — еще лучше. А что касается деревьев, тут и статью сочинять не надо, а нужна двуручная пила да рабочая сила.
Пришла эта самая рабсила в количестве двух малотрезвых мужиков в телогрейках, щелкнули они грязными ногтями по зубьям двуручной пилы, плюнули на ладони и приступили к делу.
Дерево оказалось неподатливым, словно оно из металла. Пила визжит, гнется, вот-вот сломается.
Мужики матерятся на весь двор, еще больше стараются, дело хоть и медленно, со скрипом, но стало продвигаться.
Вдруг за оградой истошный крик, будто кого кастрируют. Глянули, а за ажурной кованой оградой прохожий при шляпе и галстуке беснуется. И кричит, и руками машет:
— Варвары! Невежды! — и уже на высокую ограду пытается влезть. — Не рубите, мужики! Не рубите и не губите… Ах, злодеи!
Естественно, к беснующемуся типу дежурные ринулись:
— Держи хулигана! Это политическая провокация!
Стянули за фалды мужика с ограды, руки заломили и потащили во внутренние помещения, чтобы продолжить беседу в более интимной обстановке и без свидетелей.
Сидеть бы шляпе свои пятнадцать суток за хулиганство, а то и 58-ю статью, которая уже называлась семидесятой, как клеветнику на советскую действительность схлопотать, но есть на свете высшая сила!
На счастье задержанного, в это время начальник управления на «Волге» подкатил и, пыхтя, наружу вылез.
Дежурные, естественно, прекратили применять двойные нельсоны, захваты и прочие болевые приемы, вытянулись в струнку, приветствуют родного и действительно любимого начальника:
— Здравия желаем, товарищ генерал! Зато ботаник субординации не соблюдает и уже в лицо генералу кричит:
— У вас тут охламоны служат! Невежды! На святое покушаются…
Дежурный подсказывает вполголоса:
— Это псих, товарищ генерал! Генерал заинтересовался:
— Простите, гражданин, вы кто?
— Я вовсе не псих, а член-корреспондент Академии наук, ботаник… Вот мое удостоверение. Прикажите, чтобы эти дикари прекратили пилить дерево.
Начальник приказал приостановить работы по сносу зеленых насаждений и снова обращается к мужику:
— Вижу, вам есть что сказать. Если не возражаете, побеседуем в моем кабинете.
— С удовольствием!
Уселись в генеральском кабинете на новый, черной кожи диван, дежурный офицер чай и сахарницу притащил.
Короче, разговор душевный пошел. Оказывается, этот ботаник заслуженный шел по улице и вдруг видит, что какие-то людишки пилой к дереву прицеливаются. А дерево-то не простое, а канатное. Таких всего два в Москве. И оба охраняются (или должны охраняться) государством.
Вник знаменитый и умный генерал в проблему да разобрался с хозяйственником по полной программе, заставил прочесть учебник «Ботаники» за пятый класс.