Байт II. Блуждающие лабиринты Гиннунгагапа
Шрифт:
– Что скажешь, Ян? – обеспокоено поинтересовался Леха.
– Да что тут говорить. Вы ничего не помните? Ну, как мы здесь очутились, где еще были, до того как сюда попали? – адресовал я вопрос сразу обоим.
– Что значит, – где? – не понял Леха. – Мы же все вместе на «бардаке» от врага уходили, после того как от наших позиций пустое место осталось!
Настя согласно кивала на его слова, а глаза стали наливаться слезами. Что такое, блин?
– Ты меня пугаешь, Ян!
Ясно. Не хватало еще, чтобы меня
– База! – рубанул с плеча я. Все мы тут умом повредились, не только я один. – Можно сказать инопланетная…
Леха тихонечко присвистнул.
– Как это? Мы же еще недавно на Земле были… – жалобно произнесла Настя, все же пуская одинокую слезу. – И где мы сейчас? А ты откуда пришел?
– Так, давайте по порядку, а то слишком много вопросов, но только ответов маловато. И давайте присядем. Мебели, твоими стараниями, теперь хватило бы на всю нашу роту, – я плюхнулся на ближайший диванчик с пухлыми подушками. А что? Удобненько!
– Первое, – продолжил я, закидывая ногу на ногу, – мы попали в какой-то пространственный портал, в который вскочили на одном из холмов, когда пытались вырваться с поля боя.
Второе, – на другом конце портала оказалось вот это, – я обвел рукой зал, – и все это находится не на Земле, не в космосе, и вообще, насколько я понял, нигде и вне времени. Поэтому, нас могут вернуть прямо в тот миг, в который мы вскочили в портал, – мы в него, естественно не вскочим, а если повезет, удачно приземлимся и может быть, даже уйдем от преследующего нас врага. Наверное. Если получится.
Третье, – когда Макс со Степаном поправятся, у нас будет выбор: вернуться на Землю, причем не обязательно туда, откуда мы выпали. Да, и не обязательно в то же время. Будет выбор в каких-то некритичных для нарушения временной матрицы промежутках. Это надо узнавать.
Четвертое, – можно отправиться в любой другой мир – их тут сотни, тоже можно выбрать.
Пятое и последнее, – наверное, можно переселиться в «Мир» который был виртуальным, а теперь стал реальным… В общем, долго объяснять. И остаться там.
По мере моего рассказа лица слушателей потихоньку вытягивались, рты открывались, а глаза становились все больше и больше. Сказать, что Леха с Настей были удивлены – значит соврать. Они не были удивлены. Они просто не поверили.
В принципе, реакция на мои слова оказалась ожидаемой. Они не помнят ничего про оборону холма. Для них время с ночи, через рассвет к обеду и обратно, – с обеда, через рассвет к ночи, просто потерялось. Да я и сам не совсем уверен, – происходило это все на самом деле или мне просто пригрезилось.
– Дурацкие шутки! – буркнула Настя, отворачиваясь.
– Не-е, Ян, это и правда, уже перебор! – по-детски обиделся на меня Леха.
– Не хотелось бы вас расстраивать, но… – может быть так до них дойдет?
– Сделать окна прозрачными! – громко приказал я, казавшимся до этого момента монолитным стенам в комнате.
За пару секунд в двух из них появилось по три больших окна.
– Вперед! Смотрите сами! – я махнул рукой, в сторону искрящейся в них черноты.
За окнами медленно вращалась, сверкая мириадами близких и далеких звезд, объемная воронка Млечного Пути.
Ноги перестали держать Настю, и она обессилено опустилась на кокетливую оттоманку, а Леха так и остался стоять с вытаращенными глазами рядом с каким-то пузатым комодом. Я поерзал на мягких гостеприимных подушках выбранного мною диванчика, устраиваясь еще удобнее, и стал ждать их «отвисания».
На это понадобилось несколько минут.
– Пойду, попробую у стены водки выпросить! – это было первое, что произнес Леха, пришедший в себя чуть раньше Насти. Через минуту он подтащил к нам антикварного вида стол на гнутых ножках и еще одно кресло. Расставил графинчики, стаканчики, рюмочки и тарелки с каким-то, то ли мясом, то ли сыром и хлебом.
Выпили. Закусили.
Еда, как еда. Хлеб, еще теплый и вкусный. Мясо непонятное, какого-нибудь свинорака, а может быть, вообще одна из разновидностей Альдебаранской сои. Зато местный C2H5 (OH), в 40% концентрации порадовал своей мягкостью и оказался на высоте, как и холодный брусничный морс.
Посидели. Помолчали.
Выпили. Закусили.
– В общем, когда восстановятся ребята, придется выбирать, – нарушил я затянувшееся молчание. – Пообщался я тут с местным хозяином…
– А кто он? – перебила меня Настя. – Человек? Или зеленый такой, как жаба, и с тремя пальцами?
– Он гуманоид…
– Гуманист – это уже хорошо. Не люблю я агрессии, – встрял Леха, целиком запихивая кусок сыра в рот.
– Гуманоид – значит человекоподобный, – поправила Настя.
– Ну, профти, я инфтитутоф – медучилиф не заканшивал, – прошамкал он, пережевывая. – Из-за парты сельской школы и сразу на войну.
– Ладно, Леш, не обижайся.
Леха махнул рукой, мол, проехали.
– Он андрогин, – пояснил я и, видя упершиеся в меня непонимающие взгляды, добавил, – он двуполый, одновременно и женщина, и мужчина.
– Гомосексуалист, что ли? – вытаращил глаза Леха. – Ну и ну! Ваще, вот мы попали!
– Не – е, правильно сказать – гермафродит, – поправила Настя. – Бедненький… Он тут что, один? Не видать никого больше.
– Один.
– Герма…
– Короче. Я не правильно сказал. Не двуполый, а бесполый… Тьфу! Сам запутался тут с вами! В общем, – он одновременно и женщина, и мужчина, и ни то и не другое. Все понятно? Наливай!
– Да-а, без ста грамм не разберешься! – Леха ловко разлил беленькую по стопарикам. После школы на войну, говоришь? Это там, интересно, такому виртуозному разливу учат?