Базалетский бой
Шрифт:
Внимательно выслушав хана, Керим даже попросил Баиндура повторить, сколько можно купить благ, если пощекотать купцов, и похвалил себя за то, что скрыл от хана гибель царя Симона, ибо Баиндур сразу отказался бы от соблазна и утроил бы зоркость в слежке за царем Луарсабом, притязателем на освободившийся картлийский трон. «Да не позволит аллах забыть, что Юсуф-хан мне враг. Тогда…» Подумав для приличия, Керим со вздохом посоветовал не терять такого редкого случая и немедля согласиться, ибо чудеса «Тысячи и одной ночи» снятся только однажды, и то лишь отважным.
– Тебе, наверно, шайтан на язык наступил! – рассердился Баиндур. – Я и так немедля согласился, но разве могу хоть на час оставить Гулаби?
– На меня и Селима можешь.
– А если как раз в это время шаха или – еще хуже – Караджугая осенит мысль прислать гонца, дабы узнать у меня о здоровье царя Луарсаба?
– О мудрый Али-Баиндур-хан! Я об этом не подумал. Мохаммет свидетель, лучше откажись!
– Отказаться? Поистине, сегодня ты похож на петуха после неудачного боя за курицу соседа. Где ты видел умного, глупеющего от препятствия? Разве такое богатство каждый день попадается?
– О хан из ханов! Ты прав! Но возможно ли одновременно пребывать здесь и на пути к караван-сараю?
– Беру в свидетели разноцветную шайтаншу, что сегодня ты возлежал не на своем ложе! Иначе почему, как всегда, не можешь догадаться о моей благосклонности к тебе?
– Да послужит мне на всю жизнь радостное воспоминание о своем доверии, хан из ханов! Но разве я могу разгадать твои высокие намерения?
– Ты, а не я, поедешь с Юсуф-ханом на охоту.
– Я? Я?! Да сохранит меня аллах от подобного замысла!
– О Хуссейн! О Аали! Почему нигде не сказано, что делать с глупцами, не ведающими своей выгоды! Ведь и тебе при дележе…
– Выгоды? А разве хану не известна пословица грузин? Если богатый проглотит змею, скажут: «Как лекарство принял». Если бедный – скажут: «От голода съел». Если Али-Баиндур попадется, скажут: «Какой веселый хан! Пошутил, перепугав купцов». Если Керим попадется, скажут: «Какой наглый раб! Ограбил, зарезав купцов!» И шах-ин-шах повелит пригвоздить меня к позорному столбу, и после разных мелких удовольствий – отсечения руки, носа, ушей – с живого сдерут кожу, дабы и на том свете не обогащался за счет шахского сундука.
Али-Баиндур побледнел, он знал, что шax за такую наживу и хану может снять голосу. А разве после потери головы не все равно – отрежут нос или сдерут кожу? Нет, он, Али-Баиндур, никогда не поедет с Юсуф-ханом! Но… упустить неповторимый случай!?. Ведь он, Баиндур, только средний хан, у него и половины богатств Караджугая нет. Еще год, не больше, протянет окаменевший Луарсаб. Тогда можно вернуться в блистательный Исфахан… но с чем? За годы его, Али-Баиндура, заточения в проклятой крепости Гулаби что он приобрел? Кругом бедняки… Сколько с них налогов ни брал – все равно что ничего. Отказаться невозможно, надо заставить Керима, а потом…
– Как может шах узнать то, что Юсуф-хан не захочет? Поистине, Керим, тебе кто-то надвинул чадру на глаза, иначе не упустил бы случая обрести то главное, без чего жизнь – пузырь! Разве у тебя, кроме одежды, найдется лишний туман? Знай, я сейчас решил из половины ценностей, предназначенных мне, выделить тебе четверть, если отправишься на охоту с Юсуф-ханом.
– О благородный хан! Зачем лишать себя четверти! Поручи другому. Гнев «льва Ирана» приводит меня в трепет! На что богатство, да еще подобное миражу, если рискую жизнью?
– Хорошо, получишь треть! Еще мало? Бери половину!
Керим в простодушным видом раздумывал. Одно лишь замышляет Баиндур – уничтожить расхитителя его богатства, а заодно избавиться от опасного свидетеля опасного дела. Аллах, нельзя упустить возможность свернуть шею Юсуфу, а заодно и Баиндуру! О, это ли не услада! Только ли потому и торопится согласиться Керим? Видит пророк, нет!
И Керим притворно колебался, якобы с трудом сдаваясь на уговоры.
Исчерпав все доводы в пользу задуманного, Баиндур поклялся, что в придачу подарит Кериму самую красивую хасегу, которую он только пожелает. Есть одна, сочетающая огонь и мед…
Против такого соблазна Керим, конечно, не устоял и радостно воскликнул:
– О щедрый из щедрых! Хасега к золоту необходима. Я согласен! Но для услады моего слуха повтори, что смогу я купить на шахское богатство!
– Забудь о шахе!.. – Баиндур тревожно оглянулся. – Слушай и запомни: купишь красавиц всего Востока, неутомимых, как мельница, и выносливых, как верблюд, созданных аллахом по подобию своей первой жены. Купишь илиат на Майдане чудес, можешь прослыть Сулейманом Мудрым! Можешь превратить жизнь в цветущую розу!..
– О хан из ханов! Ты забыл усладу, подсказанную Шахразадой в «Тысяче и одной ночи». И от себя неизбежно мне добавить: можно усладить себя и тысяча второй ночью…
– Керим! Жадность твоя удивит даже дервиша!
– Усладиться тысяча второй ночью, а когда настанет утро – скромно умолкнуть…
Али-Баиндур насторожился: «Неужели догадывается о моем ханжале? Бисмиллах, необходимо поторопить Юсуфа!» – и громко повторил:
– Необходимо поторопить Юсуф-хана!
– Во имя вселенной, на что тебе Юсуф-хан?
– Как на что? Не он ли предложил мне половину за…
– Совместное развлечение во втором караван-сарае? А ты возьмешь себе все, без его помощи, в первом караван-сарае!
Некоторое время Али-Баиндур с восхищением смотрел на Керима: «Разбогатеть одному? Уподобиться халифу Харун-ар-Рашиду? Ты вознаграждаешь меня за терпение! Но сколько захочет взять жадный Керим?.. О чем мое беспокойство! Не все ли равно сколько, раз, кроме удара ханжала, ничего не получит! Но осторожность подсказывает притвориться озабоченным».