Бажен
Шрифт:
Пока странники раскладывались, Бажен, сделав несколько ходок, натаскал дров. Взял пустую козевку старика, что висела на боку коня, сходил до ручья. Вода была вкусная и холодная. Дополна набирать козевку не стал, слишком уж большой оказалась для его силёнок. С трудом дотащил к месту ночёвки. К этому времени там уже весело плясали язычки пламени, лаская дубовые ветки.
Ели молча. Эти трое были неразговорчивыми. Бажен привык жить среди весёлых болтунов, каким был дядька Житко, и в молчании сидеть ему было скучно. Хотелось завести разговор, задать волхву несколько вопросов, но он боялся нарушать тишину.
Они расселись
Взрослые, выпив, будто оттаяли и заговорили. Бажен наконец-то узнал их имена. Волхва звали Булатом. Он был под стать имени – крепкий, жилистый старик, и меч в одной руке удержит, если понадобится, – чай, не для красоты ножны носит. Спутники его звались Шемякой и Стояном. Шемяка был черноволос, как кочевник, а Стоян белесый. Они были братьями – Бажен догадался об этом ещё в деревне, уж очень похожи друг на друга, как две капли воды.
Долго разговаривали непонятно о чём. Вроде бы Бажен понимал слова, но смысла сказанного вовсе не улавливал. Будто говорили на тайном языке. Бажен с ребятами иногда любил так разговаривать – каждому слову придавался иной смысл, который понимали одни товарищи. Эту игру придумал он, и друзья подержали но, но быстро охладели. А как здорово в неё было играть: в смысл вникали лишь те, кто знал. Говоришь: «Всемил, а ты сегодня пойдёшь за ягодами?», а подразумеваешь: «Будешь ли ты сегодня со мной рыбачить?» И наоборот – «рыбачить» означало «сходить за ягодами». А «пойдём за яблоками» на тайном языке значило «поиграть в бабки». Но товарищам такие игры быстро разонравились – слишком уж мудрёно, размышлять много надо, и пока вспомнишь значение каждого слова, уже и забудешь, о чём хотел сказать. Так они и забросили свой тайный язык. Сейчас Бажену казалось, что трое взрослых тоже играли в эту игру. Он разбирал речь, понимал каждое слово, но не мог разобрать смысла.
– Не согласится Василько, – сказал темноголовый Шемяка, и подёрнул плечами, будто одёжка мала.
– Ага! – поддакнул Стоян, встряхнув светлыми кудрями.
Бажен не понимал, с чем не согласится князь Василько, но сама мысль, что едут к нему, заставила детское сердце биться быстрее – это сам князь ростовский!
– Не знаю, – ответил старый и седой Булат. – Надо говорить с ним. Всё равно надо. Может, и согласится.
На что должен был согласиться князь, и какое дело хотел предложить ему волхв, Бажен не знал. Он и подойти к князи побоялся бы, не то что говорить с ним. А волхв этого не боялся. Мальчик сильно зауважал старика, когда понял, какой тот бесстрашный.
– Можно силу нашу показать. Согласится. – Шемяка снова повёл плечами.
– Ага! – подтвердил Стоян.
– Нельзя. – Булат нахмурил брови, наморщил и без того весь в складках лоб, и смотрел на обоих поверх огня. – Не должно нам так делать. Ни в коем разе не можем мы так поступать. Всё должно быть по согласию. Если не захочет помочь нам, то ничего и не сделать, срок, значит, пришёл этому миру. Каждый мир приходит к своему концу.
– Зело неясно ты говоришь, отче, – Шемяка поднял глаза на старца. – Надо сильно сказать, чтобы слова проникли в него. Убедить надобно.
– Ага! – добавил Стоян и кивнул, подтверждая своё согласие с братом.
– Нет, сынки. – Булат улыбнулся, глядя на непонятливых юношей. – Даже сейчас мы не то делаем. Не престало нам помощи просить. Если приходит мир к концу своему, то так и должно быть. Но очень уж хочется, чтобы Русь в покое ещё пожила. И я не знаю, насколько сможем оттянуть мы последний день спокойствия.
– Пытаться нужно! – спросил Шемяка. – На то мы и нужны, чтобы порядок принести. Равновес надо соблюсти. Ты же сам это знаешь, отче!
– Ага, – сказал Стоян. – Порядок нам соблюдать надобно. Ты начни. А мы, ежели что – подсобим.
Булат вздохнул.
– Правы вы, ребятушки, да не совсем, потому что молоды ещё и горячи, да и глупы слегонца. Если уж суждено почить миру, то так и будет. Поставлены мы порядок нести, правильно ты сказал, Шемяка. Но если порядки меняются, то сохраняй старые, не сохраняй, всё равно падут они, не удержатся. В таки дни от нас уже немного зависит. Но мы до последнего будем правду держать и от кривды Русь защищать. Даже если богам это уже не нужно. И людям если неугодно станет. Но от них тут мало чего зависит. Но все равно однажды придет время, и мы снова восстановим порядок.
– Знать бы, чего богам нужно, тогда и жили бы хорошо, – сказал Шемяка и хрустнул плечами.
– Ага! Знать бы! – Стоян погрустнел, глядя на брата.
– А этого мы никогда не узнаем, – вздохнул волхв.
– А даже ты, отче?
– И даже я. У богов своя жизнь и свой смыл, неведомый нам. А иногда мне кажется, что и они нас тоже не понимают.
Из разговора стало ясно одно. Они хотят встретиться с князем Василько и сказать нечто такое, от чего тот откажется. Или не откажется. И ещё мальчик узнал, что к своим богам волхв и его младшие товарищи относятся, как и не к богам вовсе, и это показалось очень странным. А расспрашивать не стал – не его это дело, пусть сами знают, с каким делом в Ростов пожаловали. А Бажена дело маленькое, ехать куда велят и молчать.
Стемнело, и запели ночные птицы. Голоса их были печальны и безрадостны, да и откуда взяться веселью в ночную и страшную пору? В это время тёмные силы выходили на охоту, и горе тому, кто попадётся на их пути. Кричала выпь, то затихая, то начиная снова, и крик казался грустным, будто потеряла всех своих птенцов и теперь оплакивала потерю. Крякал огарь таким же заунывным голосом. Кряканье появлялось то здесь, то там, и не ясно, переговаривались это две птицы или одна прыгала с места на место. Так же скорбно ухал где-то вдалеке филин. Протяжное уханье когда-то бросало маленького Бажена в дрожь, но он привык и понимал, что это всего лишь птица. Ночь есть ночь. Весёлые птицы поют днём и по утрам. Ночные песни всегда грустны.
– От запели, – сказал Шемяка, и потянулся за луком, лежавшим у ног.
– Ага, запели, – вторил Стоян и повторил движение брата.
– Одурели? – строго спросил Булат. – Не смей бить ни зверя, ни птицу, ежели нужды в том нет.
Шемяка подержал раскрытую ладонь у лука, да и убрал. Стоян поморщил лоб и промолчал. Бажен с уважением посмотрел на волхва.
– Батька мой так говорил, – обронил он. – Покуда жив был. Тоже говорил, что зверя и птицу можно бить только по делу, если голоден.