Bce тайны мира Дж. P. Р. Толкина. Симфония Илуватара
Шрифт:
Анализировать корреляции более восточных географических объектов мы не станем (любознательный читатель легко найдет их в цитируемых нами работах) и вот почему. B мире Толкина работает принцип искажения расстоянием: чем удаленнее объект, тем менее четки представления о нем (повторим, точкой отсчета является Шир-Оксфорд; принципом удаленности хорошо объясняется вариативность соответствий Андуина, слишком далекого для хоббитов). А. Семенов в своей статье приводит таблицу географических корреляций, прекрасно подтверждающую этот тезис. Поэтому применительно к восточным землям спектр трактовок настолько широк, что фактически лишается познавательной ценности.
Обратимся к югу от Шира.
Равнины Эриадора соотносят с равнинами Франции, южные предгорья Туманных гор – с предгорьями Альп, где с древнейших времен жили дерзкие и независимые горцы. Образ благородного швейцарца Вильгельма Теля не романтизирован Толкином, для него дунландцы – дикари и враги Рохана.
Общим местом толкиноведения является утверждение, что Рохан есть обобщенный образ готских государств Европы. Изначально враги Рима, затем именно готы защищают Европу от полчищ Аттилы; основа их армии – конница, внешний вид – светловолосые силачи. Bce это применимо к роханцам, за исключением разве только отношения к Гондору: всадники никогда не являются его врагами, хотя Гондор в трудный час бросает их (что излагается в Приложении к «Властелину Колец»). Однако герб Рохана – белый конь за зеленом фоне – относится к другому германскому народу, к англосаксам древней Мерсии (королевства в Британии), которые никогда не вели конных боев.
Южнее Белые горы – это обобщенный образ высоких гор юга Европы – Апеннин, Балкан, Пиренеев. Гондор же сам Толкин в письме к Мильтону Уолдману характеризовал как «нечто вроде надменной, освященной веками, но все более беспомощной Византии». Добавим, что хотя прямо отождествлять Минас Тирит с Константинополем нельзя (по географическому положению скорее соответствует Пеларгир), но оба великих города находятся в правобережье главной реки своей страны – Андуина и Дуная соответственно.
Если Рохан узнаваемо воссоздает культуру готов, то применительно к Гондору и Византии нам в приведенной цитате хочется подчеркнуть слова «нечто вроде». Это не сближение культур, это общность места в истории и влияния на политику значительной части света. Повторим, Толкин спас «свою Византию» от разгрома орками – турками (нам не встречалось в толкиноведении сближения названий этих двух этносов, но, кажется, для него есть основания).
Вражеские земли. Общая историческая корреляция уже обозначена – это вторжения гуннов, монголов и османов. Теперь несколько наиболее красивых географических «цитат». При расчете широты (но не долготы!) Мордора и в частности Ородруина на основе указанного письма Толкина, вулкану Саурона соответствует Везувий. При историко-географическом подходе Мордор вполне вписывается в границы Малой Азии (очертания полуострова чрезвычайно напоминают периметр мордорских гор; факт, почему-то пропущенный цитируемыми нами исследователями), Элентирмо отмечает, что мордорскому внутреннему морю Нурнен соответствует малоазийское соленое озеро Туз. Он же находит географический аналог пиратского Умбара – это совпадающий и по карте, и по роли в истории Алжир.
Мы видим, что карта «Властелина Колец» создавалась Толкином на основе трех источников: общий абрис Средиземья – на данных палеогеографии, политическая карта – из обобщения средневековой истории Европы, топографическая карта – на основе карты Англии, причем чем дальше от Шира, тем менее и менее строго коррелируя с земной (превращение береговой линии Малой Азии в цепи мордорских гор – наглядный пример). Таким образом, мифопоэтическое пространство, созданное писателем, оказывается узнаваемым и родным, практически осязаемым, «земным», но измененным ровно настолько, чтобы поверить, что описываемые события происходили давным-давно, в незапамятные времена.
Растительный мир
Еще одна немаловажная деталь, подкупающая своей натуралистичностью (в прямом смысле слова, ибо имеет непосредственное отношение к натуре – природе) – уникальное многообразие растительности, с изумительной точностью и любовью обрисованное и поименованное Толкином во «Властелине Колец». Путь героев романа пролегает через шесть природно-климатических зон – от субарктики до сухих субтропиков, и на его протяжении встречается множество видов растений, каждое из которых закономерно произрастает в характерном для него ландшафте, окружено действительно ему присущими растениями-спутниками и вовремя, в должные календарные сроки, зацветает. Данные по ботанике Средиземья и ее коррелятах (в тех случаях, когда растение является эльфийским) приводятся в работе И. Кучерова «Растительный мир Средьземелья» [21] . Исследователь подчеркивает, что по количеству упомянутых растений Толкин многократно превосходит авторов, которые традиционно считаются «певцами природы»: так, у Пришвина счет растений идет на десятки, у Тургенева и Толстого – меньше, у Толкина же упоминается около ста пятидесяти видов!
21
http://eressea.ru/library/public/kucherwl.shtml.
И даже чудесные эльфийские растения неземной красоты оказываются не просто плодом фантазии автора, но имеют близких родственников среди земной флоры: «Я получил большое удовольствие от книги, посвященной растениям полуострова Кейп-Йорк. Я не нашел в ней ничего, что непосредственно напомнило бы мне нифредил, эланор или алъфирин; однако причина тому, думается, в том, что в явившихся моему воображению цветах заключен свет, которого не было и никогда более не будет ни в одном растении, и который невозможно уловить кистью. Без этого света нифредил мог бы оказаться просто изящным родичем подснежника, а эланор – очного цвета (только, возможно, чуть покрупнее), с солнечно-золотыми или звездно-серебряными цветками на одном растении, иногда сочетающими оба оттенка. Алъфирин («бессмертный») оказался бы похож на сухоцвет, только не столь сухой и бумажный» (цит. по статье Кучерова).
Толкин воссоздавал не только внешний вид растений, но и их запах. Пример – растения недалеко от перевала Кирит-Унгол, где растут бледные цветы, от которых исходит запах тления. И описание и вида, и запаха этих растений соответствует средиземноморскому (совпадение по региону) ядовитому (совпадение по принадлежности к «вражескому миру») растению семейства лилейных птицемлечнику.
Ботанический прототип обнаруживается даже для Белого Древа Гондора. Процитируем работу И. Кучерова: «“У самой кромки снегов росло молодое деревце… Ha нем уже распустились листья – продолговатые, изящные, темные сверху и серебристые с изнанки, а среди тонких веток маленькой кроны светилось одно единственное крошечное соцветие, и белые лепестки сияли, как снег на солнце”. Кроме этого саженца, других подробных описаний дерева во “Властелине Колец” нет, но в “Сильмариллионе” есть дополнительные указания на особую форму семян и божественный аромат цветов. Совершенно случайно мне посчастливилось наткнуться на описание действительно очень древнего растения, одного из самых древних цветковых растений на Земле – Drimys winteri. Оно растет именно на “Заокраинном Западе” – ни много ни мало на Огненной Земле, – исключительно красиво цветет и полностью подходит под морфологическое описание Белого Дерева. Более того, кора этого дерева, известная в английской медицинской литературе XVIII–XIX веков под названием “Winters bark” использовалась в медицине как сильнейшее общеукрепляющее и тонизирующее средство, по силе действия многократно превосходящее женьшень… Толкин… не раз бывал в прекрасном Ботаническом саду в Кью, где это дерево растет в открытом грунте, и мог с ним не раз встречаться».
Неудивительно, что при столь трепетном отношении к растениям мир Толкина оказался населен и ожившими деревями: Фангорн и другие энты, Старый Вяз, хуорны. Литературные источники образа битвы энтов мы приведем в соответствующем разделе, сейчас же заметим, что под пером человека, так глубоко чувствующего природу, деревья просто не могли не ожить, даже если бы он не узнал соответствующего кельтского текста. Интересно, что образ деревьев-воинов возник в воображении Толкина еще в школьные годы, в период изучения пьес нелюбимого им Шекспира: Профессор вспоминал горькое «разочарование и отвращение своих школьных дней, вызванное тем, как бездарно распорядился Шекспир «приходом Бирнамского леса на Дунсинанский холм». Я жаждал придумать такие обстоятельства, в которых деревья действительно могли бы пойти в бой» [22] . Bo «Властелине Колец» подходящие обстоятельства были найдены.
22
Карпентер.
Начало истории Средиземья кроется в желании Толкина создать такой мир, в котором вымышленные им языки обрели бы жизнь и перестали быть исключительно плодом лингвистических упражнений. Иными словами, та часть личности Толкина, которая являла собой ученого-систематика, породила (или, вернее, пробудила) другую ее часть – писателя, художника-творца, обладающего даром созидания и способностью отыскать в своем сердце целую вселенную. Гармоничное сосуществование обеих составляющих личности сделало возможным появление на свет особого литературного мира, воспринимаемого читателем трехмерно, как нечто реально бытующее. И заслуга ученого здесь в том, что его усилиями мир этот приобрел убедительную внешнюю форму, облекся в кровь и плоть, наполнился множеством таких деталей, каждая из которых доказывает: да, перед нами летопись несомненно правдивых событий. При этом читателю-то как раз вовсе и не обязательно быть специалистом в вопросе языков, или мифологических текстов различных народов, или же в области ботаники, или географии – все дело именно в атмосфере, в убеждающем слове автора, глубоко уверенного в том, о чем он говорит.