Бэббит. Эроусмит
Шрифт:
— Ну, а вдруг!
— Никаких «вдруг» тут не может быть! Но уж если бы мне нужно было кого-нибудь проучить, разве я стал бы прыгать перед зеркалом, вертеться и крутиться — зачем мне эти фигли-мигли? Представь себе, что ты где-то сидишь и тебя вдруг кто-то обругает. Что же, ты будешь боксировать и прыгать вокруг него, как учитель танцев, что ли? Ты просто уложишь его одним ударом (во всяком случае, надеюсь, что мой сын на это способен!), а потом оботрешь руки и забудешь о нем, вот и все — и нечего заниматься всякими заочными боксами!
— Нет, все-таки… Понимаешь, я только хотел тебе показать — каким замечательным вещам можно научиться заочно, вместо всей этой жвачки, которой нас пичкают в школе.
— Но, по-моему, вас учат боксу на уроках гимнастики!
— Это не то! Поставят с каким-нибудь верзилой, он тебя
Это были не объявления, а сплошная филантропия. Одно из них было украшено кричащим заголовком: «Деньги! Деньги! Деньги!» В другом рассказывалось, как «мистер П. Р., зарабатывавший всего восемнадцать долларов в неделю в своей парикмахерской, теперь, пройдя курс нашего обучения, получает не меньше пяти тысяч в год, сделавшись врачом-остеопатом-виталистом {22} ». Третье объявление повествовало о том, как «мисс Д. Л., служившая упаковщицей в магазине, теперь получает десять долларов чистоганом в день, обучая по нашей индусской системе Правильному Вибрационному Дыханию и Психическому Самоконтролю».
Тед собрал пятьдесят или шестьдесят таких вырезок из всяких ежегодников, воскресных приложений, художественных журналов и газет. Один благодетель умолял: «Не будьте в тени! Станьте популярным в обществе, зарабатывайте кучу денег! Вы можете завоевать сердца людей игрой на гитаре или пением! Наш тайный, недавно открытый метод обучения музыке дает возможность каждому ребенку или взрослому, без утомительных упражнений, специальных уроков, долгих занятий, без затраты денег, времени и сил, научиться играть по нотам на рояле, банджо, корнете, кларнете, саксофоне, скрипке и барабане, а также петь с листа!»
Другой благодетель, под призывным заголовком «НУЖНЫ ДАКТИЛОСКОПИСТЫ — ОГРОМНЫЙ ЗАРАБОТОК!» доверительно сообщал: «ДЛЯ ВАС — люди с горячей кровью! — нашлась ПРОФЕССИЯ, которую вы так долго искали! ОГРОМНЫЕ ДЕНЬГИ — масса ВЫГОД, постоянные разъезды, неослабевающий интерес, увлекательные и захватывающие приключения, которых так жаждет ваш живой ум и мятежная душа. Подумайте, как заманчиво стать главным действующим лицом и сыграть решающую роль в разоблачении таинственных происшествий и загадочных преступлений. Занимаясь этой необычайной профессией, вы на равных встретитесь с влиятельнейшими лицами и вам часто придется путешествовать, иногда по отдаленным и неизведанным краям, причем все расходы оплачиваются! НИКАКОГО СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ НЕ ТРЕБУЕТСЯ!»
— Здорово, а? Все отдай — и то мало! Вот бы мне так попутешествовать, поймать какого-нибудь знаменитого преступника! — воскликнул Тед.
— Ничего хорошего тут нет! Еще ранят, чего доброго! Вот уроки музыки — это как будто дело. Если можно поднять производительность труда на фабриках, так почему бы специалистам по музыке не придумать какой-нибудь способ, чтобы человеку не надо было возиться со всякими там гаммами и экзерсисами! — Бэббит явно был под впечатлением этой рекламы и, кроме того, испытывал приятнейшее родительское чувство, оттого что они с Тедом, так сказать, мужчины в семье, отлично понимающие друг Друга.
Сын стал читать ему рекламы заочных университетов, обучавших, как писать рассказы, укреплять память, как стать киноактером, развить силу воли, как научиться банковскому делу, испанскому языку, хироподии и фотографии, электротехнике и оформлению витрин, птицеводству и химии.
— Да, ничего не скажешь… — Бэббит не знал, как выразить свое восхищение. — Черт меня подери! Я слыхал, что заочное обучение — дело выгодное; ей-богу, рядом с ним наша контора по продаже участков — грошовое предприятие! Но я никогда не думал, что такое дело вырастет в настоящую отрасль промышленности! Не хуже универмагов и кино, честное слово! Я так и думал, что найдется человек с головой, который поймет, что нельзя возлагать дело обучения на всяких книжных червей, непрактичных теоретиков, тут нужны широкие масштабы. Да, я теперь понимаю, почему эти курсы тебя заинтересовали. Надо будет спросить своих в клубе, не знает ли кто-нибудь об этом. Но вместе с тем, Тед, ты понимаешь, что в объявлениях — я хочу сказать, в некоторых объявлениях — все преувеличивается! Не знаю, смогут ли они так молниеносно вдолбить человеку то, что они рекламируют.
—
— Да, я и сам вижу, какое влияние эти курсы могут оказать на всю систему просвещения. Конечно, в обществе я об этом никогда не скажу, — если человек окончил университет штата, как я, он из патриотизма, из чувства приличия должен всюду превозносить свою альма-матер, но, по правде сказать, и в университете теряешь черт знает сколько драгоценного времени — учишь всякую там поэзию, французский, словом, предметы, на которых никто и цента не заработал. Не знаю, может быть, эти заочные курсы окажутся одним из самых блестящих американских изобретений. Беда в том, что большинство людей такие материалисты, — продолжал он, — не видят они духовного и умственного превосходства Америки! Они думают, что изобретения, вроде телефона, самолета и радио, — впрочем, нет, радио изобрел какой-то итальяшка {23} , но это неважно — в общем, они считают, что эти технические усовершенствования для нас — самое главное. А на самом деле настоящий мыслитель видит, так сказать, и духовную сторону наших достижений, он понимает, что производительность труда, и ротарианские клубы {24} , и сухой закон, и демократия — величайшие наши духовные завоевания. И, может быть, заочное образование, университет на дому, тоже принадлежит к их числу. Говорю тебе, Тед, человек должен смотреть в Будущее.
— А по-моему, эти курсы на дому — мерзость!
Философы остолбенели. Как это миссис Бэббит вдруг решилась нарушить их духовное общение? Одной из главных добродетелей миссис Бэббит было именно то, что, за исключением званых обедов, когда она превращалась в главу семьи и хозяйку дома, она только и знала, что хлопотать по хозяйству, и никогда не утруждала мужчин своими соображениями. Но тут она высказалась вполне решительно:
— Да, я считаю, что это ужасно: уговаривать несчастных детей, что они чему-то научатся без всякой помощи… Вы-то оба, может быть, и быстро выучиваетесь, а я никогда не умела сама заниматься! Да и вам тоже…
Но Бэббит остался тверд:
— Чепуха! Отлично можно заниматься самостоятельно. Не думаешь ли ты, что парень легче выучится, если будет тратить отцовские денежки, заработанные с таким трудом, на то, чтобы сидеть в мягких креслах, в шикарном гарвардском общежитии, со всякими картинами, гербами, скатертями и прочей мурой? Я тебе по опыту говорю, — сам учился в университете! Правда, есть одно возражение против этих курсов. Я решительно возражаю против того, чтобы отвлекать людей от работы в парикмахерских и на заводах и делать из них квалифицированных специалистов. Их и без того как собак нерезаных! А откуда взять рабочих, если все полезут в пауку?
Тед курил, развалясь в кресле, и никто не делал ему замечания. В эту минуту он чувствовал себя участником высокоинтеллектуальной беседы, как будто он был Полем Рислингом или даже самим доктором паук Говардом Литтлфилдом. Он решил закинуть удочку:
— Так как же ты думаешь, папа? Не поехать ли мне в Китай, а то и в какое-нибудь место почище, и уже там заочно изучить инженерное дело или еще что-нибудь?
— Думаю, что не стоит, сынок, и сейчас объясню почему.
Я убедился, что иногда очень приятно сказать, что ты окончил университет. Случается, какой-нибудь клиент не знает, кто ты, думает — делец, торгаш, и начнет разоряться насчет экономики, литературы, внешней торговли, а ты вдруг этак незаметно ввернешь: «Когда я был в университете — да, я получил звание бакалавра по социологии и всякой такой штуке…» Тут он сразу и заткнется! Но какой прок заявлять: «Получил звание лизателя почтовых марок в Тарарамском заочном университете!» Понимаешь, мой отец был славный старикашка, но образования ни на грош, в университете мне самому пришлось пробиваться, работал я как проклятый. И не жалею — зато теперь я принят в лучшем обществе Зенита, в самых благородных кругах, в клубах и прочее, и мне не хотелось бы, чтобы ты стал изгоем, оторвался от класса джентльменов. Да, у этих людей такая же красная кровь, как у простого народа, но в их руках сила, они цвет общества. И для меня будет большим ударом, если ты оторвешься от общества.