Бедная Настя. Книга 1. Там, где разбиваются сердца
Шрифт:
— Что ж это вы меня все время стращаете?! — горестно всплеснула руками Татьяна. — Что стращаете? Вы мне не указ!
— Не указ, говоришь? А ты подумай — кого послушают? — Забалуев схватил Татьяну за плечи и притянул к себе. — Меня — предводителя уездного дворянства, жениха Елизаветы Петровны, или тебя, крепостную девку? Запомни, Елизавета Петровна дома сидела, потому что ей вдруг подурнело.
— И в лес она потому убежала, что ей так стало нехорошо? — не сдавалась Татьяна.
— Ты была последняя, кто ее видел. А это, знаешь ли, подозрительно… Будешь дурой — найду за тобой грешки, и запорют тебя как скотину, до смерти, — страшным шепотом пригрозил Забалуев.
— Вот ты где, мерзавка! — раздался рядом голос неожиданно вернувшейся Долгорукой. — Ищу тебя по всему дому! Где Лиза?! А, Андрей Платонович, что же вы, однако, не уехали?.. Ну, Танька, что молчишь, точно воды в рот набрала?!
— Не знаю, барыня, — пробормотала Татьяна, опуская глаза под злым взглядом Забалуева.
— Как это — не знаешь?! Андрей Платонович сказал, что ей дурно сделалось. Почему она не в постели, коли так?
— Не сердитесь, барыня! Знаю, дома она была, а потом я вдруг в окно увидела, как она по двору пробежала, да и в лес!
— В лес?! Как в лес? Какой такой лес? С какой стати — в лес? А ты почему за ней не побежала, негодная?!
— Да я побежала, но не угналась.
— Ох, Татьяна, — погрозила ей кулаком Долгорукая. — Совсем ты от рук отбилась! Барышню догнать поленилась.
— Случись что с Лизаветой Петровной, — с горячностью поддержал ее Забалуев, — с тебя такой спрос будет, дура! Да при другой-то хозяйке ты бы навоз носила с утра до вечера. Выпороть ее надо прилюдно!
— А Андрей где? — продолжала допрос Долгорукая. — Соня?
— Софья Петровна спать легли, а Андрей Петрович с мужиками по лесу пошли — искать будут.
— Ну, вернись она только! — нахмурилась Долгорукая. — Раз Андрей ищет, значит, найдут.
— А если мне к поискам присоединиться? — предложил Забалуев.
— Не жениховское это дело — беглую невесту возвращать, — отказалась от его помощи княгиня. — Вы, Андрей Платонович, успокойтесь, поезжайте домой. Найдем мы Лизоньку. Найдем!
Долгорукая еще раз простилась с Забалуевым и вернулась в дом. Еще не хватало, чтобы вся округа знала, что ее дочь, как бездомная, по лесу рыскает! Совсем, видать, у девчонки, мозги повернулись — вот до чего любовь-то доводит, окаянная! Мария Алексеевна не сомневалась — Андрей с мужиками беглянку отыщут, и уж тогда глупой не поздоровится. «Я с ней сама разберусь — думала княгиня. — Под венец пойдет смирная и кроткая. Я ее научу мать уважать и устоев держаться. А все папенька ее — узнаю картину. Тоже был ходок — мечтал да придумывал!»
Разогреваясь от этих мыслей, Мария Алексеевна впала в такой раж, что прислуге досталось от нее — что не быстро узел на шляпке развязался, что застежки на корсете скользят, что не сразу пеньюар подали да чепец, кажется, несвежий! Девушки носились, не чуя под собой ног, но угодить барыне так и не смогли. Вконец разойдясь, Мария Алексеевна надавала им пощечин и прогнала с глаз долой. Потом она в сердцах забралась поглубже под одеяло и затихла.
А Забалуев, прежде чем уехать, еще раз Татьяну по темному месту прижал и напомнил:
— Вздумаешь сболтнуть что-нибудь — беда тебя ждет, моя милая! Пойдешь в лес по грибы да ягоды, а тебя ненароком за лисицу примут. Охотники обознаются и подстрелят! Какая ужасная ошибка, и нет милой девицы!
Татьяну от этих слов совсем повело. Она заперлась у себя в комнате и до самого утра сидела, не смыкая глаз. Иногда она принималась молиться, и каждый раз ее мысли незаметно от Лизы переходили к Андрею.
Никому она в том не признавалась, но любила молодого барина без памяти. Татьяна знала, что у него в Петербурге была невеста — наверное, красивая да богатая. Понимала, что Андрей видел в ней только спутницу детских лет и верную подругу своим сестрам. Говорили ей, что барская любовь до хорошего еще не доводила. Но Татьяна всегда робела, едва он приезжал — такой уж был Андрей Петрович ладный, приятный. И глаза у него — кружит голову!
Лишь под утро Татьяну ненадолго сморило, но во сне ей почудились какие-то звуки — будто на фортепианах играли. Татьяна приоткрыла глаза и прислушалась — и правда, играли! В комнате у Лизаветы Петровны. Татьяна быстро накинула платок поверх ночной рубашки и выбежала из комнаты. Остывший за ночь пол слегка морозил босые пятки, но Татьяна и так старалась на всю ногу не наступать — летела на цыпочках, как на крыльях.
— Лизавета Петровна! — воскликнула она, вбегая, и осеклась — за столом в комнате сестры сидела грустная Соня. — А я слышу музыку, думала, что…
— Лиза вернулась? — вздохнула Соня и закрыла крышку музыкальной шкатулки — любимой игрушки Лизы. — Папин подарок. Она, бывало, часами сидела и слушала, как молоточки бьют, мелодию выводят.
— Милая вы моя, — подошла к ней Татьяна и погладила Соню по голове. — Не волнуйтесь, не убивайтесь вы так! Найдется Лизонька.
— Что-то здесь непонятно, Таня, — покачала головой Соня. — Забалуев сказал, что ей очень плохо стало. Почему же она исчезла как-то вдруг? Это непохоже на Лизу. Вот уже и утро пришло, а ее все нет…
— Не волнуйтесь, Софья Петровна! Ваш брат непременно найдет Лизу. Пойдемте вниз, может, какие-то новости будут.
Соня кивнула, и они спустились в гостиную. Сразу же вслед за ними вошла в залу и Долгорукая.
— Татьяна, — кликнула она девушку, — ступай на двор, Дмитрия позови, они с Андреем Петровичем всю ночь по лесу пропадали — пусть доложит! А потом скажи, чтобы на кухне по сторонам не глазели и завтракать подавали, да поживее! Да оденься, что расхристалась-то!.. Сонечка, деточка, что же ты печальная такая? Иди ко мне, я тебя успокою.