Бедная Настя. Книга 2. Превратности любви
Шрифт:
В обители никто Лизу задерживать не стал — двор был открыт, монахи заняты послушанием: кто по хозяйству, кто молитвами. Лиза остановила проходившего мимо послушника и попросила проводить ее к отцу Георгию.
— Отец Георгий? — удивился тот. — Это имя мне не ведомо. А кто он в монашестве? Или хотя бы как выглядит.
Лиза описала отца Георгия, каким помнила его до ухода в монастырь. Послушник кивнул — пойдемте со мной. Они прошли через двор к жилому крылу здания монастыря, где располагались кельи.
— Лиза? Елизавета Петровна?! — отец Георгий встал из-за стола, увидев ее на пороге, — он что-то писал при свече.
— Отец Георгий! Наконец-то я вас нашла! — Лиза бросилась к нему, как к родному.
— Что случилось, Лизонька? Здорова ли матушка? Все ли благополучно с Соней, Андреем? Вижу, вижу, что все хорошо. А то я уж испугался — думаю, чего это ты меня, старика, вдруг разыскивать стала. Да садись, садись, рассказывай, что за беда привела тебя ко мне?
— Простите, что потревожила вас, отец Георгий, — Лиза со вздохом опустилась рядом с ним на скамью. — Расскажите мне о последних часах папеньки.
— Что ты желаешь знать? — отвел глаза в сторону отец Георгий. — Раб Божий Петр уже в другой жизни, душа его теперь блаженна и счастлива. Зачем тревожить ее понапрасну?
— Разве я не имею права знать, о чем говорил и думал он в последнюю минуту? Вспоминал ли нас, обращался ли к нам? Маменька избегает разговоров о смерти отца, а мне его так не хватает.
— Он очень любил вас, тебя любил. И Сонечку любил. И Андрея. Так найдите же утешение в светлой памяти о его отцовской любви, — снова уклонился от ответа отец Георгий. — Прошлое уже не вернешь. А он со светлой душой отправлялся тогда на охоту, не ведая о том, что ждет его несчастье. И более я ничего не могу тебе сказать. На все воля Божья!
— Но отчего похороны были так скоро? Почему Андрея не дождались? Почему хоронили в закрытом гробу? И зачем он писал накануне барону Корфу?
— Я бы и хотел помочь тебе, Лизонька, но знаю о смерти твоего отца меньше других.
— Значит, вы хотите уверить меня, что это был несчастный случай на охоте — и все? И нет никакой тайны?
— А какую тайну ищешь ты? — отец Георгий впервые за все время разговора пристально посмотрел ей в глаза.
— Я не верю в несчастный случай. Никому не верю! — вскричала Лиза и испугалась своего голоса — настолько гулко и грозно прозвучал он под сводами кельи.
— Негоже в святой обители гневаться и волю чувствам своим давать, — мягко укорил ее отец Георгий. — Думаю, тебе стоит вернуться домой и еще раз поразмыслить над своим поведением — стоит ли нарушать покой отца твоего. И так ли чисты помыслы, побудившие тебя потревожить его бессмертную душу.
— Помыслы мои чисты, — твердо сказал Лиза, вставая, чтобы уйти, — а вот подозрения мои вы не рассеяли. И я теперь еще больше хочу узнать правду. Всю правду…
Лиза вдруг замолчала. До нее наконец-то дошли слова, сказанные отцом Георгием. И даже если он и не хотел придавать им такой смысл, но Лиза услышала именно это — «потревожить бессмертную душу».
— Спасибо вам, отец Георгий, — Лиза порывисто схватила его руку и поцеловала ее. — Вы мне помогли, вы мне так помогли!
— О чем ты, Лиза? — недоумевал отец Георгий, принимая ее благодарность и провожая взглядом ее уход. — Бедная девочка, она совсем запуталась. Нельзя ее так оставлять, не натворила бы чего неразумного.
Отец Георгий взял чистый лист бумаги и быстро написал несколько строк. Потом он нашел во дворе того самого послушника и со словами: «Не сочти за труд, отнеси это, ты знаешь, кому» — отдал ему сложенную вчетверо записку.
А Лиза, разбудив утомившуюся поездкой Соню, которая умиротворенно прикорнула на мягком бархате сиденья кареты, велела Гавриле срочно гнать домой — нет-нет, не в имение Корфов, а к ним — в поместье Долгоруких. А когда они добрались, тут же бросилась в кабинет отца.
— Лиза, что ты делаешь? — вбежала за ней запыхавшаяся Соня. — Маменька будет сердиться.
— А мне все равно, — сказала Лиза, вороша бумаги на столе. — Я должна найти, хотя бы что-то. Что-то, что поможет мне. Я не успокоюсь, пока не выясню тайну смерти папеньки.
— Но вдруг маман вернется, как ей объяснишь, почему ты здесь и что ищешь. Она накажет тебя!
— А я больше никого не боюсь! Я теперь не ее дочь, я замужем. И могу делать, что захочу.
— Лиза, прошу тебя, не надо! — Соня попыталась помешать ей.
— Отойди! — Лиза оттолкнула сестру и принялась один за одним открывать ящики стола.
— Лиза, пожалуйста, подумай о нас. Подумай о том, что Господь до сих пор хранил эту тайну, неужели ты можешь идти против воли Всевышнего? И станет ли наша жизнь лучше оттого, что тайна будет разгадана?
— Наша жизнь? — горестно рассмеялась Лиза. — Она станет чище. И, может быть, что-то изменится и в моей судьбе, потому что все плохое, что случилось со мной, случилось из-за лжи и недомолвок.
— Я не стану тебе в этом помогать! — воскликнула Соня и выбежала из кабинета, утирая слезы.
— А я и не прошу. Лишь бы не мешала. Интересно, что это? — Лиза открыла и задвинула один из ящиков и услышала, как сработал запирающий замок какого механизма. И в тот же миг из боковой панели выскочил маленький потайной ящичек, в котором лежала пачка писем, аккуратно надписанных округлым, но не очень уверенным женским почерком и перевязанных розовой ленточкой.