Бедная Настя. Книга 2. Превратности любви
Шрифт:
— Уверяю, у меня не было и мысли скрываться от вас, — тихо сказала Анна, пытаясь с достоинством смотреть в глаза княгине.
— Лжешь! — закричала Долгорукая. — Это барон научил тебя лгать? Мерзавец, всех нас надул, и долга не отдавал, и потешался над нами, выставляя тебя благородной!
— Не смейте так говорить о бароне! — воскликнула Анна. — Он был честный человек и вашему мужу — верный друг. И Петр Михайлович в нашем доме как родной был.
— Что? Что ты сказала?! — сорвалась Долгорукая — ее лицо покраснело и всю ее явно залихорадило. —
— Прикажете выпороть самозванку? — тут же предложил управляющий, с удовольствием наблюдавший эту сцену.
— О нет! Я сама хочу ее наказать. Да так, чтоб другим не повадно было чужих мужей отбивать!
— О чем вы говорите? — побледнела Анна.
— Знаешь, как наказывали беглых крепостных в старину? — Долгорукая оглянулась и увидела среди прочих предметов на стене металлическую кочергу для клеймения телят, схватила ее. — Знаешь? Клеймо ставили на лбу — чтобы впредь не бегали. С клеймом-то далеко не убежишь!
— Правильно, Ваше сиятельство, — зашелся он в довольном смехе, — так ей и надо! Заклеймить тем тавром, что и телят прижигают!
— Опомнитесь! — умоляюще воскликнула Анна. — Вы же женщина, вы же мать…
— Вот как ты заговорила?! — Долгорукая поднесла клеймо к самому лицу Анны. — А когда строила глазки барину, когда соблазняла? Когда отбивала от семьи, а у нас с Петром — трое детей!
— Что вы такое говорите?!
— Все вы такие — лезете в барскую постель, отбиваете мужей у законных жен, заставляете страдать порядочных женщин! Но больше ты никому не причинишь зла! Признавайся, дрянь, что ты его соблазнила, грязная девка!
— Барыня, — раздался от дверей приторный голос Полины. — Там к вам господа приехали. Срочно вас видеть хотят.
— Господа? Какие еще господа? — Долгорукая непонимающе обернулась к ней.
— Князь да молодой барон. С ними исправник еще да доктор, — пояснила Полина.
— А этим-то что нужно? — начала понемногу остывать Долгорукая. — Ладно, после закончим этот разговор. Она пусть здесь сидит — незачем ее никому видеть.
— Ну, что, Анька, дождалась своего часа? — нагло спросила Полина, едва только княгиня и управляющий вышли.
— А ты и рада? — устало ответила ей Анна.
— Ох, как рада! Так рада, что и сказать мало, — улыбнулась Полина. — Но теперь тебе уж точно конец. А я стану свободной и богатой. Карл Модестович выкупит меня и вольную даст. А еще у меня его денежки есть, что он на черный день копил — сама себе хозяйкой стану. На сцену пойду, и будут у меня поклонники, каменьями одаривать станут, платья покупать дорогие. А ты так и останешься здесь!
Полина с наслаждением плюнула в сторону столба, к которому была привязана Анна, и вышла, с такой силой распахнув дверь, что висевший на ближайшем столбе фонарь упал и разбился. Полина ушла, заложив щеколду замка. Она не заметила, как керосин из лампы разлился по сену, и оно загорелось.
— Какая приятная неожиданность, — изобразив на лице самую ангельскую из своих улыбок, сказала Долгорукая, войдя в гостиную. — Рада видеть вас, господа!
— Это скорее неприятная неожиданность, — кивнул ей Репнин. — Мы с плохими вестями, Марья Алексеевна.
— Господин Забалуев оказался дружен с судьей, — в тон ему сказал доктор Штерн.
— И что с того? — пожала плечами Долгорукая. — Дружен, это еще громко сказано, — поправил Штерна Репнин. — Господин судья проиграл когда-то господину Забалуеву некоторую сумму, и Андрей Платонович любезно забыл об этом. А теперь припомнил. И вполне возможно, что скоро мы увидим господина Забалуева на свободе. Ибо, по мнению судьи, доказательств для обвинения его в убийстве барона недостаточно.
— Как это, недостаточно? — напряглась Долгорукая. — В его карете обнаружили яд — это ли не доказательство? И, потом, господин Забалуев женился на моей дочери, чтобы завладеть поместьем Корфа, которого он убил, это же причина преступления.
— Увы, судье показалось, что этого мало, — развел руками Репнин.
— Боже мой! — княгиня в растерянности опустилась на диванчик. — Неужели нет ни одного человека, которого господин Забалуев не обманул или не подкупил? Его нельзя выпускать на свободу. Я не желаю, чтобы преступник жил рядом с моей дочерью.
— Мария Алексеевна, успокойтесь, — присел рядом с ней Штерн. — У меня появилась мысль, как этого не допустить, но нам нужна ваша помощь. Вы не могли бы дать мне на время свои перчатки, в которых вы были в тот вечер?
— Перчатки? Зачем вам мои перчатки?
— Неловко обременять вас этой просьбой, — поддержал доктора Репнин, — но Илья Петрович должен осмотреть перчатки всех гостей, которые были в тот вечер в доме. Я уже отдал ему свои.
— Небольшой осмотр, — успокаивающим тоном сказал Штерн, — и я тут же верну их вам. Чистая формальность.
— Хорошо, хорошо, но скажите, что вы хотите там разглядеть?
— Дело в том, что яд при взаимодействии с воздухом оставляет следы, знаете ли, такие маленькие крапинки. Когда отравитель открывал флакончик с ядом, эти частицы могли попасть на перчатки. А насыпать яд убийца мог только в перчатках, так как яд весьма опасен и мог случайно убить и самого преступника. Вот, к примеру, на перчатках господина Репнина никаких следов яда не было обнаружено.
— А другие гости? А Владимир Корф?
— Ищем, ищем, — потупился доктор Штерн. — Итак, вы поможете нам или нет?
— Разумеется. За кого вы меня принимаете? Сейчас я принесу перчатки. Правда, столько времени прошло, даже не вспомню, где они могут быть. Надеюсь, господа, что это вам поможет, — Долгорукая поднялась и вышла из гостиной.
— Благодарю вас, княгиня, — кивнул ей Штерн, многозначительно переглядываясь с Репниным.
Долгорукой не было довольно долго, и Репнин с доктором начали немного волноваться, как вдруг она появилась на пороге гостиной.