Бедная Настя. Книга 2. Превратности любви
Шрифт:
Корф молча кивнул и пожал протянутую Андреем руку. Тот горячо ответил на рукопожатие и, поклонившись, вышел из кабинета.
— Надо же, какой я благородный! Правду говорят, что дурной пример заразителен. И это все ваше воспитание, отец. Теперь-то вы довольны? — печально спросил Владимир, обращаясь к портрету отца на стене.
— Я доволен, я страшно доволен, что ты вернулся домой! — воскликнул Репнин, вбегая в кабинет на последних словах Корфа. — Андрей успел обмолвиться,
— Спасибо на добром слове, Миша, — сдержанно ответил ему Корф. — Наконец-то я снова чувствую себя здесь, как дома.
— И что же дальше?
— О чем ты? — нахмурился Владимир.
— Не о чем, а о ком. Когда ты намерен дать вольную Анне?
— Все еще любишь ее?
— Ты не ответил мне! Значит, ты не собираешься освобождать ее? — понял Репнин. — Тогда продай Анну мне.
— Тебе? Чего ради?
— Но ты же собирался продать ее моему дяде, князю Оболенскому!
— Собирался, но передумал. У меня есть свой театр, и я не хочу лишаться лучшей в нем актрисы.
— Послушай, Корф…
— Я не желаю слушать всякий вздор! Анна останется в моем доме на прежнем, как при отце, положении.
— Владимир! Зачем тебе Анна? Что ты задумал сделать с ней?!
— Тебя это не касается! Я могу с ней делать все, что захочу, потому что она моя крепостная!
— Нет — потому что ты ее любишь!
— И как это могло прийти тебе в голову? — с деланным изумлением рассмеялся Корф.
— Я знаю, ты давно ее любишь, но стыдишься в этом признаться — даже самому себе.
— Если бы я любил Анну, как ты это себе воображаешь, то старался бы вызвать ответное чувство, а не лютую ненависть.
— Нет-нет, тебе меня не обмануть! Все это только слова, а на деле ты боишься отпустить ее от себя. Потому что знаешь — свободная Анна никогда не станет твоею, а предпочтет тебе кого-нибудь другого.
— Уж не тебя ли?
— Надеюсь, что меня. По крайней мере, я не запятнал себя перед нею романами, приводящими к дуэли, и отвратительной грубостью, — с вызовом сказал Репнин.
— Неужели я настолько плох? — Владимир снова спрятался за спасительно иронией.
— Ты разбил много сердец, Володя, но на этот раз у тебя ничего не выйдет.
— Желаете пари, сударь?
— Такие пари заключают только негодяи.
— Так вот, — воскликнул Корф, вставая, — этот негодяй обещает тебе завоевать сердце Анны. И его, негодяя, уже никто не остановит. Даже ты, благородный рыцарь!
— Анна никогда не полюбит тебя! — Репнин тоже поднялся ему навстречу. — Анна любила и любит только меня!
— Тебе нравится тешить себя иллюзиями? Пожалуйста, но уже через несколько дней она преданно и с любовью будет смотреть мне в глаза.
— Ни за что! Через пару дней мы уедем с Анной в одной карете, а ты благословишь нашу любовь.
— Идеалист!
— Фигляр!
— Барин, скорее! — с порога закричала Полина, врываясь без стука в кабинет Корфа. — Анна хочет бежать, она уже на конюшне, Григорий карету заложил.
— Что? — в голос воскликнули оба соперника и вместе бросились к двери, едва не столкнувшись лбами. Но Владимир так посмотрел на друга, что Репнин счел за лучшее пропустить его вперед, но и сам тут же последовал за ним.
Они вбежали на конюшню, задыхаясь не столько от бега, сколько от ужаса, но для одного — смешанного с ненавистью, а для другого — с обидой. Увидев их, Анна вздрогнула и остановила Григория, уже собравшегося выводить лошадей. Григорий с недоумением уставился на нее и пожал плечами, словно говоря — вас, благородных, не поймешь, то едут, то опять поворачивай оглобли!
— Полина, отнеси вещи Анны в ее комнату, — зло велел Корф запыхавшейся Полине. — Мне любопытно, однако, куда это вы едете?
— Вы, помнится, хотели отправить меня в Петербург, к господину Оболенскому, — нашлась Анна. — Я решила выполнить распоряжение барина.
— Да-да, ты этого хотел! Я тоже это помню, — поддержал ее Репнин. — Буду рад сопровождать вас, Анна. Знаете, в дороге всякое может приключиться. А со мной будет безопаснее. Владимир, ты даже не представляешь, как будет счастлив мой дядя! Сцена императорского театра ждет вас, Анна.
— Жаль огорчать дядю, но Анна никуда не едет.
— И таким способом ты надеешься завоевать сердце женщины?
— Мне незачем завоевывать то, что и так принадлежит мне. Я уже устал повторять, что ты говоришь о моей крепостной. Которая, к тому же, только что едва не стала беглой.
— Я никогда не решилась бы на это, если бы могла доверять вашим обещаниям. Чего они стоят, вы нам только что доказали, — гордо ответила ему Анна.
— Господину барону вообще нельзя верить, ибо он сам не знает, чего хочет, — бросил Корфу Репнин.
— Почему же не знаю? Знаю. Я точно знаю, что хочу, чтобы вы перестали вмешиваться в мои дела, князь. Это мой дом, и ты в нем — гость. Или принимай мои условия, или…
— Ты меня гонишь?
— Боюсь, что ты загостился. Пора и честь знать.
— Полагаешь, если я уеду, Анна меня забудет?
— Я всего лишь хочу покоя в своем собственном доме.
— Когда прикажете убираться?
— Немедленно!
— Думаешь, я пропаду? Уверен, Андрей не откажется приютить меня.