Бедная Настя. Книга 6. Час Звезды
Шрифт:
— Посмотрите на ее бледность, — не унимался доктор, говоривший внятным шепотом. — Этой женщине не хватает солнца и тепла. Вы должны позволить выйти ей на палубу!
— Никогда! — повысил голос его собеседник, но спохватился и тоже перешел на шепот. — Я не могу рисковать! А вдруг она поймет, куда мы направляемся? И потом, эта бледность ей даже к лицу, она точно понравится Джафару.
— Скажите, мессир, — в голосе доктора вдруг послышался не свойственный ему металл, — чего больше вы боитесь: того, что эта несчастная узнает о том, о чем не должна знать, или того, что, если она получит право свободно передвигаться по кораблю, то это может внести смятение в души и помыслы членов вашего экипажа, а, быть может, и в ваши собственные?
— Вы стали слишком много позволять себе, Буассьер, — словно вскользь бросил «мессир», и тон его не предвещал ничего хорошего. — Мне показалось, что вы опять зачастили к буфету. Я заметил, что брату Иоанну приходится чаще, чем прежде, обновлять содержимое моего любимого графинчика с абсентом.
— Это не имеет никакого отношения к теме нашего разговора, — отрезал доктор. — Мы говорим не обо мне, тем более, что я, соглашаясь принять участие в вашей экспедиции, не давал обета воздержания от алкоголя. Я просто хочу, чтобы вы поняли, — я не могу помешать вам исполнить задуманное. Сопротивляться вам так же бессмысленно, как убедить меня изменить веру. Но я хочу быть до конца честным перед самим собой, как врачом. А мой долг служителя Эскулапа велит, чтобы я позаботился об этой женщине, ей и так пришлось вытерпеть немало. И сколько ей еще предстоит!..
— Жалость — это проявление слабости! — от слов «мессира» повеяло ледяным холодом. — Я не допущу ее вмешательства в устав моего корабля! На «Армагеддоне» нет места человеческим недостаткам, ибо только совершенный способен познать Господа в его истинном облике!
— Я не уговариваю вас сделать исключение для членов экипажа, — не сдавался доктор. — Я прошу о снисхождении к невинной душе, невольно нарушившей наше уединение. Вглядитесь в это лицо — разве это не лицо ангела?
— Не богохульствуйте, доктор! — твердо сказал его хозяин. — Но, так как вы не унимаетесь, я готов пойти вам навстречу. Но с одним условием — вы забудете дорогу к абсенту.
— Клянусь! — пообещал доктор.
— Попробую вам поверить, — усмехнулся «мессир». — Утром мы входим в гавань Рока. Весь экипаж сойдет на берег. Судя по всему, нас ожидает какое-то важное задание, а значит, братьям будет полезно вспомнить боевое искусство. Если хотите выгулять свою подопечную, оставайтесь на корабле — пусть подышит воздухом. Так и быть, я позволю даме подняться на палубу. Но вы станете на это время ее тенью — она не должна увидеть того, что ей не позволено. Однако же, если такое случится, вы ответите за это. И миндальничать я не буду — вы знаете, чего стоит мое слово.
— Благодарю вас, мессир, — тихо сказал доктор, и спорщики удалились.
Анна едва сдержалась, чтобы не проявить радость. Завтра она выйдет из своего заточения! И все благодаря доктору, а она-то едва не заподозрила его в жестокости! Конечно, он давал ей снотворное, но, наверняка, из лучших побуждений. Анна подозревала Буассьера во всех смертных грехах, а он все это время защищал ее от карательных мер своего господина. Доктор понял Анну, как никто, — такая самоотверженная женщина непременно должна была, в конце концов, решиться на что-нибудь кардинальное, а это привело бы к необратимым для нее последствиям. И теперь Анна понимала это. Благодаря доктору у нее появилась возможность не просто увидеть свет — завтрашнее утро может оказаться для нее светом в конце тоннеля. Анна мысленно принялась молиться, призывая рассвет прийти побыстрее, и сама не заметила, как уснула. Крепко и спокойно — без лекарств.
— Пора, — разбудил ее доктор. — У меня есть для вас хорошие новости, мадам.
— Уже? — спросила Анна, не в силах скрыть своих чувств — корабль слегка покачивался, но был не на ходу.
— Вы думаете, что вернулись домой? — сочувственно произнес доктор, не догадываясь о том, что Анне все известно. — Увы, мы всего лишь сделали остановку на своем пути. Но, тем не менее, вам позволено выйти из своей каюты, и уверен, вы будете рады прогулке по палубе. Команда сошла на берег, и весь корабль — в нашем распоряжении.
— Только по палубе? — в голосе Анны послышалось разочарование.
— Хорошего понемногу, — улыбнулся доктор. — Но не хочу вам мешать — одевайтесь и выходите. Я встречу вас в коридоре, и для начала мы позавтракаем в кают-компании…
Если бы Анна не была одержима мыслью о побеге и возвращении домой, то она была бы, наверное, искренне рада тому вниманию и теплоте, с которой доктор заботился о ней. Буассьер, похоже, устал от аскетического образа жизни экипажа и его капитана. Он был не прочь поболтать и в перерывах между блюдами, сегодня отличавшимися не только разнообразием, но и некоторой изысканностью, с удовольствием расспрашивал Анну о Мартинике, а, представляя одно из незнакомых ей прежде кушаний, поведал, что узнал его рецепт в Центральной Америке.
— Так готовят маис местные индейцы, — сказал он, и Анна поняла, что сфера интересов таинственного капитана «Армагеддона» весьма обширна.
— Вы изучали там секреты народных врачеваний? — словно между прочим поинтересовалась она у доктора.
— И это тоже, — туманно ответил тот, наливая себе из стоявшего перед ним графинчика изумрудную жидкость и залпом выпивая всю рюмку — уже третью за время их трапезы.
— Действительно ли эти варварские народы владели многими искусствами и науками? — старалась Анна поддержать разговор. Она видела — доктор от порции к порции становился все мрачнее, и глаза его заметно затуманились.
— Варварство — понятие не географическое и даже не этнографическое, мадам, — вздохнул он. — И просвещенные люди иной раз проявляют такую необъяснимую склонность к жестокости, что остается только удивляться, откуда берутся в них эти, казалось бы, изжитые со времен язычества качества.
— Вы хотите сказать, что просвещенность и величие духа не обязательно связаны между собой? — удивилась Анна. — Но разве знание не приближает наше понимание Бога и всего сущего?
— Божественность — в незнании, — недобро усмехнулся Буассьер, принимаясь за очередную рюмку абсента. — Поверьте, чем меньше ваш кругозор, тем спокойнее и благостнее ваша жизнь. Да-да, и ваша тоже! Я же вижу, чувствую, что в вас роятся вопросы, на которые вы непременно желаете получить ответы. Но для вашего же блага — умоляю! — убедите свой пытливый ум остановиться. Чем сильнее вы хотите разгадок окружающих вас тайн, тем скорее вы приблизитесь к финалу, который может обернуться для вас трагедией.