Бедная Настя. Книга 6. Час Звезды
Шрифт:
— Я вас понял, Иван Сергеевич, — кивнул ему князь Дмитрий. — Я высажусь первым, а потом вы кинете мне канат. Я постараюсь удержать шар ровно столько, сколько понадобится Анастасии Петровне, чтобы спуститься по лестнице.
— Это все лишь осложнит! — покачал головой Козырев, повторяя процедуру с переносом груза с одного борта гондолы на другой, в то время как Анна с ужасом смотрела за тем, как корзина накреняется. — Сомневаюсь, что без должной сноровки и опыта Анастасии Петровне удастся легко сделать это при том течении воздушного потока, что может быть на вершине. Думаю, лучше всего для баронессы — прыгнуть. Вы будете страховать ее внизу.
— Но тогда мне придется отпустить канат! — возразил князь, перебираясь вдоль борта поближе к нему.
— Да, но одновременно с ее выходом из гондолы, — как ни в чем не бывало продолжал предлагать Козырев. — Я дам отсчет, и по моей команде баронесса должна будет прыгнуть, а вы — бросить канат. Только прежде постарайтесь притянуть нас к себе и к земле как можно ближе…
— Я не стану этого делать! — воскликнула Анна, в необъяснимой оторопи слушая весь этот разговор, и мужчины разом впервые за время обсуждения оглянулись на нее. — Я никуда не буду прыгать! Я не могу!
Эти двое рассуждали так, как будто ее самой не было с ними на воздушном шаре. Или она присутствовала, но чисто номинально, и ее мнение мало что значило. Анна изо всех сил вцепилась одной рукою в прутья, из которых была свита корзина, другой крепко ухватилась за ближнюю к себе веревку, что соединяли шар и пассажирскую гондолу. Дрожь убегала в колени, которые отказывались поддерживать ноги, онемевшие и грузом тянувшие Анну вниз.
— Аня! Немедленно возьмите себя в руки! — преподобный укоряющее посмотрел на нее.
— Анастасия Петровна! — умоляюще крикнул Козырев. — У нас очень мало времени, я должен сейчас приземлить гондолу, иначе нас подхватит встречный поток и унесет далеко. У нас есть только одна попытка! Приготовьтесь!
Анна хотела что-то возразить, но не успела — Козырев наклонился и открыл засов какой-то крышки в днище гондолы. Шар вздрогнул и начал резко снижаться…
— Это все? — едва слышно прошептала Анна, глядя, как воздушный шар удаляется по небу от острова.
— А вы боялись, — улыбнулся Иоанн, отпуская ее.
Анна бессильно опустилась на сверкающий под солнцем базальт и спросила:
— Вы не заметили; в бухте на той стороне не было корабля?
— Кажется, нам повезло, — кивнул ее спутник. — Мы видели корабль, шедший курсом на остров, когда летели сюда. Но он не похож на тот, что вы описывали. Это парусник того же класса, что и наш. Возможно, «Армагеддон» где-то прячется.
— Думаете, это де Морни спешит на встречу с Крестоносцем? — вздохнула Анна, поднимая глаза. Вот так, снизу вверх, Иоанн казался ей еще величественнее — словно эпический герой из преданий старины глубокой.
— Не знаю, — пожал плечами преподобный, подавая ей руку. — Но, как бы то ни было, у нас есть небольшая фора по времени. Так что, Анастасия Петровна, нам стоит поторопиться. Ведите меня, теперь вы — главная.
Его спокойный тон и уверенность в голосе приободрили Анну, она подала своему спутнику руку и поднялась. Оглядевшись, она узнала и место, и тропинку, по которой уже проходила, и, кивнув, указала на кустарник впереди — там вход.
Судя по всему, Крестоносца еще не было на острове. Факелы в тоннеле не горели — сначала Иоанн пытался с помощью имевшихся у него спичек разжечь огонь в металлической форме, но горючее в ней, по-видимому, полностью прогорело. Тогда им пришлось вернуться к можжевеловому кусту — преподобный наломал колючек и, обмотав сломанные ветви тканью, которую Анна оторвала от нижней юбки, поджег их. Огонь вспыхнул, но не надолго, и путешественники побежали по проходу, чтобы успеть преодолеть тоннель до того, как этот импровизированный факел погаснет.
— Кстати, вы так и не объяснили мне, как мы будем выбираться отсюда, — словно между прочим поинтересовалась Анна, когда они уже поднялись по лестнице, ведущей в винный погреб.
— Хотел сделать вам сюрприз, — пошутил Иоанн, но, заметив в неверном пламени факелов, как напряглась спина его спутницы, смягчился, достал из кармана и показал Анне вогнутую металлическую линзу, хорошо отполированная поверхность которой чем-то напомнила ту, что она видела в зеркалах на «Армагеддоне» и в замке Крестоносца. — Честно говоря, я предполагал воспользоваться вот этим предметом. Мы договорились с Иваном Сергеевичем, что его корабль станет курсировать вблизи острова, а когда наша миссия будет закончена, надеюсь — благополучно, мы поднимемся на ту же площадку на вершине скалы, и я с помощью этой линзы отправлю ему световой сигнал.
— Обратно мы тоже отправимся на воздушном шаре? — вздрогнула Анна.
— Этот вид транспорта показался вам небезопасным? — ответил Иоанн вопросом на ее вопрос, и Анна смутилась. Ведь она только и делала, что создавала проблемы: кричала от страха, подвергала сомнению решения Иоанна, а должна была мужественно идти вместе с ним, чтобы помочь в нелегком, но благородном деле.
— Простите, преподобный, в последнее время мне часто приходилось полагаться в решении своих проблем лишь на себя и свои силы, и поэтому мне непросто свыкнуться с мыслью о том, что есть тот, кто идет впереди меня, — призналась, словно выдохнула, Анна.
— Парадокс человеческого: к плохому привыкаешь быстрее, а в хорошее верится долго и с трудом, — улыбнулся Иоанн, и Анна снова ощутила исходящее от него тепло и сострадание. Странное дело, своим величием он не унижал стоящего рядом — наоборот, как будто передавал и тебе часть той силы, что позволяла ему вознестись над суетой и тщетой ее…
— Справа, посветите справа, — подсказала Анна. — Где-то там должен быть механизм, который открывает дверь в сокровищницу.
Преподобный кивнул и почти сразу нашел затвор, приподняв который, привел в действие механизм, освобождавший пружину в двери. Каменная глыба поддалась и плавно поехала в сторону, открывая проход внутрь помещения, служившего Крестоносцу хранилищем ценностей, вывезенных им со всего света. И Анна в который раз была потрясена изобилием раритетов, способных составить честь любому музею. Судя по всему, Иоанн тоже был взволнован, ибо молча ходил вдоль ниш, со смущением перед величием истории рассматривая предметы из сокровищницы Валера — с пиететом и заметным трепетом касаясь арамейских свитков и чаш, подобных сделанной руками палестинского плотника и дошедшей до нас лишь в изображении — скорее желаемом, чем настоящем…