Бедовый мальчишка
Шрифт:
Свинцовые глаза старика налились живительной теплотой, скрипучий голос слегка поотмяк.
— Печь надумал перекладывать. Да вот вопрос: где кирпичей достать? И надо-то всего сотню.
— А вы… вы с Татьяной поговорите. Она же на кирпичном! — нашелся Ромка. Про себя усмехнулся, представляя, что бы из этого вышло.
— Тоже мне… насоветовал! — махнул рукой Серафим Кириллыч. — У твоей двоюродной сестрицы, поди, на уме ха-ха да хи-хи! И молодые шалопаи… прости господи!
— Что вы, Серафим Кириллыч! Видели б, как Татьянка
— И справедливо, справедливо! — воодушевляясь, закивал старик. — В наше атомное время не часто встречаются серьезные девушки. Таких теперь днем с огнем самой милиции не сыскать! Не подложить ли вареньица, Роман? У меня его предостаточно, не сумлевайся.
Ромка вздохнул.
— Спасибочко. Вот если б вы мне еще… еще пятерку подкинули. — И он снова вздохнул. — Такого другого дурака, как я, вам вовек не найти.
Крякнув, старик пошарил в кармане и положил перед Ромкой рублевку.
Мальчишка тотчас встал.
— Ну, я домой.
— Печь хочу перекладывать, — затвердил Серафим Кириллыч, провожая Ромку до ворот. — Только, брат Роман, ты мне несуразную глупость насоветовал насчет кирпичиков… Можно ли докучать Татьяне Семеновне, сестрице твоей, эдакой невозвышенной действительностью? Насчет кирпичей самое надежное — с мужским полом дело иметь. Любой на поллитровочку согревательного клюнет. — Старик захихикал. — Глянь, какие зреют у меня яблоки. А ранет примечаешь? Редкий, замечу, сорт!
Останавливаясь у ворот, Ромка облизал губы.
— Когда яблоки у вас поспеют, вы того… не забудьте.
— Ну, ну! Не забуду, — все так же препротивно хихикая, Серафим Кириллыч приоткрыл перед Ромкой калитку.
Глава четвертая
В ней повествуется о Ромкиных проделках
Проходя мимо домика тети Паши, в котором жили Сундуковы, Ромка как-то вдруг решил завернуть на минутку к Аркашке.
«Надо ж в конце-то концов выяснить — кто назвонил Пузиковой… ну, про то, как я в море вчера бултыхнулся», — думал Ромка, толкая ногой висевшую на одной петле калитку.
Ему все еще не верилось, да не верилось… Аркашка не казался Ромке двоедушным и болтливым. В его взгляде такая прямота и твердость. Но если не Аркашка, тогда кто же еще чесал языком? Ведь на берегу моря они были только вдвоем!
Легко взбежав на невысокое крылечко, Ромка внезапно оробел. Он еще ни разу не переступал этого порога. Как встретит его молчун Аркашка? А может, он и не один, может, и отец дома?
«Была не была!» — подбодрил себя Ромка и порывисто схватился за железную скобу. Но дверь оказалась запертой. Запертой на крючок.
— Аркашка!
Никакого ответа.
— Аркашка! — еще раз крикнул Ромка. И опять тишина.
Ромка сошел с крыльца.
Эх ты! Такого погрома даже он, Ромка, у себя дома не устраивал. И за что только мать его пилит, когда приезжает из совхоза?
Аркашка пластом растянулся на кровати, зарывшись носом в подушку. Рядом с койкой — колченогий стол. А на нем — всякая всячина: сковородка с объедками жареной головастей чухони и какой-то другой рыбьей мелочи, помятая жестянка с червями, горбушка ситника, моток бечевы…
Видно, спозаранку вскочил нынче упрямый Аркашка, чтобы вернуться домой не с пустыми руками! Набил брюхо и завалился отсыпаться. Даже удилища не убрал — валяются посреди комнаты. И тут же ботинки, скомканное одеяло, закопченный котелок.
Острым цепким взглядом Ромка окинул комнату, словно только что пострадавшую от опустошительного набега азиатской орды.
Что бы ему такое позанятнее выдумать, как подшутить над Аркашкой? А ведь на выдумку он всегда был горазд… Миг, другой, и Ромка уже знал, что ему делать!
С прежней кошачьей сноровкой он легко и бесшумно перемахнул через подоконник. Постоял, чутко прислушиваясь. Аркашка даже не шевельнулся. Тогда Ромка на цыпочках приблизился к его постели.
И, уж совсем не робея — на свою беду, Аркашка спал без задних ног, — проворно сдернул со спинки кровати полотенце. Одним концом полотенца обвязал поцарапанную Аркашкину щиколотку, чугунно-бронзовую, вымазанную в глине, а другой конец узлом затянул вокруг железной ножки кровати.
«Порядочек! — ухмыльнулся про себя Ромка. — Сейчас проделаем еще один номер и смываемся подобру-поздорову!»
Нацепив на крючок жареную сорожку с провалившимися глазами, Ромка поставил удилище в голове у Аркашки. Бесхвостая рыбешка болталась над самым носом храпуна.
С теми же предосторожностями, с какими Ромка крался к постели Аркашки, он заторопился обратно к окну. По дороге Ромка прихватил кусочек сосновой коры, валявшийся на углу стола. Из такой коры все мальчишки Красноборска делали себе поплавки.
Снова очутившись на завалинке, Ромка поднял руку и метко запустил кусочком коры в Аркашку. Запустил, спрыгнул на землю и дал деру.
Проснется сию минуту Аркашка и ахнет. И ни за что в жизни не угадает, кто над ним так здорово подшутил!
Ромка бежал и все ухмылялся. Бежал чуть ли не до самого дома. А дома — новость: мать приехала.
У двора стояла новенькая совхозная пятитонка. Мать уже два раза на ней приезжала.
Поводив ладонью по теплой, нагретой солнцем лакированной дверке кабины, Ромка стремглав влетел в калитку. Так же стремглав через ступеньку поднялся на крыльцо. Еще в сенях услышал он частый, веселый задорный говорок. С кем это мать так рассудачилась?